Деревенька прилепилась к речке, утекающей в море. Витька осматривался, удивлялся, мимоходом схватился за камеру, чтобы снять, как шоколадные женщины в одних только юбках полощут белье и детей в прозрачной как хрусталь воде. А на берегу дремлют философски настроенные крокодилы.
Дорожка, отмеченная фонариками и яркими лоскутами на ветвях, петляла джунглями и закончилась у коттеджа вполне европейского вида. Таможенник сложил руки лодочкой перед чахлой грудью и быстро-быстро закивал тюрбаном. Выказал, значит, уважение.
— За яхтой следи! — подпустил строгости Витька. — Помыть, почистить, чтоб все как положено.
Витька толкнул сетчатую дверь.
— Ты все такой же, Муртаза! — встретили его, и Витька сбился. — Командовать любишь.
* * *
В последний раз они сидели за общим столом двадцать лет назад.
Бледный как сон алкоголика Данька Шмустрый — он и тогда чах над чертежами, не жалел здоровья. Солидный Ромка Саидов, Саид. Он был старше и опытнее других, застал еще Королева и Гагарина. Женька Степанова, профессорская дочка, умница от бога и красавица от черта, неприступная как Шевардинский редут. И Муртазину не выпало. Он тогда всего Северянина зазубрил, репетировал перед зеркалом, а Женька только вздохнула: «Нет у тебя таланта, Муртазин, не старайся!»
И он, Витька Муртазин, от сохи, от комсомольского набора, комсорг и завлаб «Перспективных аэрокосмических систем».
— Женька! — сказал Муртазин с чувством. — Двадцать лет без малого, а ты все хорошеешь! Есть справедливость на свете!
Женька только плечиком повела.
«Удачно выступил», — сделал вывод Муртазин.
— Ребята, давайте ближе к делу, — предложила Женька. — Кто-нибудь что-нибудь понимает?
— Случайность, — проблеял Шмустрый и заискал глазами.
«Ой-ей-ей!» — огорчился Витька. — «Данька-то всё. Никогда пить не умел».
— Случайность — не наша профессия, Шустрый, — отрезал Саид, как это он умел; двигателист, как-никак, железячник. — Ты как здесь?
— Не помню, — тихо признался Данька. — Помню, на кон ехал, а потом как отрезало.
— Я выиграла тур по островам, — прервала неловкое молчание Женька. — В телевикторину. Вот, прилетела.
— А я в кругосветке, — не удержался, похвастал Витька. — Одиночное плавание, экстрим-маршрут, Виктор Муртазин фест — не слышали? Был звонок по спутнику, один… важный человек просил сделать крюк. А ты, Саид?
Саид подвигал желваками.
— Меня сюда привезли, — сухо признался он.
Спросить Муртазин не успел. Сетчатая дверь распахнулась.
— Здравствуйте! — через порог шагнула темнокожая хрупкая девушка в сари; представилась с очаровательным акцентом. — Меня зовут Лаша, я пресс-секретарь светлого Биндусара, великого раджи Маджурикота и наследного посла Галактического Совета на планете Земля.
«Маджурикота!» — вспомнил Муртазин. — «Не Брахмапутра и не Махабхарата»
— Приехали! — вздохнула Женька. — Деточка, какого совета?..
В помещение вступил собственной персоной раджа и посол, как он есть — при бороде, тюрбане и в драгоценностях, стоимостью в годовой бюджет державы средней руки.
Лаша засуетилась, устраивая патрона. Для раджи-посла в красном углу стоял трон, и собравшиеся заворожено наблюдали за процедурой воцарения. Раджа сел, поерзал и заснул.
— С космосом общается! — шепнул Муртазин, интимно наклонившись к Женьке.
Посол нахмурился.
За спиной деликатно покашляли. Витька увидел, как стремительно расширяются Женькины зрачки, и замер, не решаясь оглянуться. Голос! Голос показался смутно знакомым еще тогда, в телефонной трубке.
— Здравствуйте, товарищи! — негромко сказали. — Вы, наверное, меня помните. Майор Гагарин. Да-да, я жив, если не верите, можете пощупать.
Муртазин увидел широкую ладонь и боязливые Женькины пальчики в ней. Женька отдернула руку, будто обожглась.
— Слава богу! — взрыднул Шмустрый, заглядывая поочередно в лица. — А я уж думал…
— Хотелось бы разобраться в происходящем, Юрий Алексеевич, — твердо заявил Саид. — Объясните?
Двигателист, чертяка! Железный человек! Витька украдкой смахнул пот с верхней губы.
— Объясню, — согласился Гагарин и сел за стол.
«Не может быть!» — Витька начал успокаиваться. — «Обманка, ему должно быть за семьдесят».
