Кторов свесил ноги с постели, встал, подошел к столу.
— У тебя дело или как?
— Или как, — мрачно сказал чекист. — Не видишь, кота на рекогносцировку отправить не могу. Кочевряжится, как солдат-новобранец.
— А ты найди отчаянного, — посоветовал от миски с молоком кот.
— Уже нашел, — не оборачиваясь, сказал чекист.
Антон наложил на ломоть хлеба куски козьего сыра, заставил себя есть.
— Тут вчера человечек прибежал, — негромко сказал Гнатюк. — По амнистии сдаться решил. Ну, говорит, ждите гостей. Помнишь тех, с поезда? Матерые уголовнички, Леня Медник и Сережа Африка. Помнишь ценности, что мы тогда на вокзале захватили? Вот этим они его и прельстили. Раньше Кумок боялся на Лукоморск идти, говорят, его здесь однажды крепко пощипали. А теперь он хочет взять эти безделушки и за кордон свалить. Без денег ему там делать нечего, сам понимаешь, а если он туда господином явится… Вот я и хочу, чтобы наш Баюн смотался в слободу, подсчитал, сколько их там, особо меня пулеметы на тачанках беспокоят, да и послушал по возможности, о чем они говорят. Так сказать, планы их узнать. И ты в себя приходи. Дело серьезное, всем работа найдется. Я тут некоторых пощупал немного, сдается мне, что есть здесь у атамана свои информаторы.
— Например? — быстро спросил Кторов.
— Например, хозяин трактира, где ты пластинки слушал. Доходили до меня слухи, что он продукты в больших количествах на лукоморском базаре скупал. Людишки к нему заглядывают странные, юродивого Митьку он прикармливает, только сдается мне, мозги у этого Митьки почище, чем у большинства горожан, работают. Боюсь, что пока Шурик Кумок лучше нас о положении в Лукоморске знает.
Кот вернулся на кровать и принялся вылизываться, выставив заднюю ногу пистолетиком.
— С кем теперь вы, — мурлыкал он. — Кто вам лапки целует…
— Баюн, — приступал чекист. — Ты же понимаешь, что идти всетаки надо?
Кот оставил свое занятие, сел на разворошенной постели и посмотрел на людей круглыми глазами.
— Я понимаю, что надо, — сказал он. — А вы можете понять, что мне страшно?
Глава третья
Страшно, не страшно, а в разведку Баюну Полосатовичу пришлось идти.
Перед расставанием он взгромоздился на руки Кторову. Держать сорок фунтов живого веса было тяжеловато, но Антон стоически терпел.
— Погладь меня, — напомнил кот. — Баки почеши. Ласковей, ласковей! Может, на смерть иду.
— Баюн, — строго сказал Павел Гнатюк. — Не выделывайся.
Кот обнял Кторова за шею, ткнулся холодным мокрым носом в щеку.
— Ты б тех собак видел, — шепнул он. — Чистые немцы, даже лают отрывисто!
Попил еще молочка, преувеличенно весело задрал и распушил хвост: Как родная меня мать провожала, Сразу вся моя родня набежала.
Ах, куда же ты, Баюн, эх, куда ты?
Не ходил бы, черный кот, во солдаты!
В Красной армии клыки, чай найдутся, Без кота большевики обойдутся.
— Валерьяночки бы, — помечтал вслух. — Для успокоения нервов!
И вывалился во двор, отправляясь навстречу неведомой судьбе с задранным хвостом и видимым небрежением к судьбе, хотя люди отлично понимали охвативший кота страх.
— Значит, так, — сразу стал серьезным лукоморский чекист. — Этот трактирщик, что пластиночки крутит, с утра уже в чека появлялся. Полагаю, для того чтобы план комнат набросать. Я так кумекаю, товарищ Кторов, заваруху они устроят где-нибудь в стороне, скорее всего, на окраине, чтобы наше внимание отвлечь и самим вовремя убраться, когда мы их давить станем. Шура Кумок на что рассчитывает? Расчет у него что ни на есть самый бандитский. Он полагает, что мы на подмогу кинемся, а здание чека от охраны оголим.
В чека он пойдет с небольшой силой. Тут мы его и встретим.
— Все ты прикинул, диспозиции начертил, — вздохнул Кторов. — А если ошибаешься? Может, он малую группу пошлет, чтобы шухер учинить, а основной силой на чека навалится? Тогда как?
Гнатюк безмятежно махнул рукой.
— Это вряд ли, — сказал он. — Я же говорю, бандитская натура.
Ему же цацки надо забрать, и забрать в одного, поэтому он пришлых бандитов с собой возьмет, чтобы после дела их там же и кончить. Тогда все на чекистов списать можно, а то ведь братва и не поверить может.
