— Ну вот, сам сделал себе больно. Лежи, не дергайся. Сейчас вотру мазь, и будешь как новенький. А что до этого малыша…
— Ничего себе малыш! Ой!..
— Лежи спокойно, говорят тебе. Он малыш, понятно? Я это сразу почувствовала, и Барби тоже. Совсем маленький инопланетянин-метаморф, может быть, даже новорожденный. У него пока одни инстинкты, но он разумный, он учится. Знаешь, мне это даже нравится. Какая земная женщина может похвастать, что выкармливала и обучала инопланетного младенца?
— Все равно ведь отберут, — мрачно сказал Максим. — Сказано ясно: доставить на лунную базу по возможности живым и неповрежденным. Приказ получен, подтверждение отослано. Радуйся, он останется с нами до Луны. Можешь нянчиться с ним, пока он не сожрет корабль.
— Он не сожрет. Мы объясним ему, и он поймет. Я чувствую, что он хочет нас понять.
— С какой целью? Может, гастрономической? Когда я покупаю колбасу, я тоже хочу понять, свежая ли она. Будь моя воля…
— Что — будь твоя воля? Убил бы малыша? Сжег дюзами?
— Еще чего. Оставил бы здесь, на Меркурии. С его аппетитом — тут ему самое место. Он бы штреки в шахтах проедал и штольни всякие… О-ой! Ты нарочно, что ли?
— А ты не городи чепухи. Все, теперь полежи с полчаса и можешь вставать.
Карина ушла, оставив за собой последнее слово. Когда с ней вступал в спор не муж и командир, а всего-навсего пациент, исход всегда бывал понятен с самого начала.
Зато спине и вправду стало легче, и, выждав полчаса, Максим встал без особых стенаний. Судя по звукам, погрузка продолжалась. Надо бы пойти взглянуть. В редкие моменты полной тишины было слышно, как потрескивает корпус корабля, отдавая тепло. Температура внутренних помещений уже давно упала до терпимой. Скоро станет холодно, и придется кутаться, но перед тем наступит час-другой блаженной прохлады. Это ли не счастье?
Покажите изжаренному на солнце бедуину кусок льда — он завопит от восторга. Максим не вопил только потому, что уже привык. Он наслаждался молча. Не будь здесь этого чужака со звезд, наслаждение было бы полным.
— Ну, — неласково спросил Максим пришельца, — что молчишь?
Покоящийся в руинах кресла шар негромко зажужжал.
— Я еще могу понять, зачем ты нужен им, — Максим ткнул пальцем в том направлении, где, по его понятиям, брела вдали от солнечной ярости Земля, волоча за собой горошину Луны. — Я другого не могу понять: на кой черт ты сдался мне?
— А ты не городи чепухи, — раздался вдруг голос сквозь жужжание.
— Что-о?
— Полежи с полчаса и можешь вставать, — сообщил шар.
— Та-ак!.. Карина!
Жена явилась сразу. За недолгий период супружества она научилась до тонкостей разбираться в интонациях мужа. Что, однако, не помешало ей начать с вопроса:
— И что ты ревешь, как осел?
Максим был слишком\ взволнован, чтобы цепляться к сравнению с малопочтенным непарнокопытным.
— Он разговаривает! Твоим голосом!
— Кто?
— Догадайся с трех раз.
— Малыш? — Карина внимательно оглядела шар, затем мужа. — Тебе случайно не послышалось? Чем он может разговаривать?
— А чем он может жужжать? Допустим, всей поверхностью. Или чем-то внутри. Вот послушай, сейчас он еще что-нибудь выдаст.
Помолчали. Молчал и шар. Даже перестал жужжать.
— С-скотина! — не выдержал Максим.
— Ты перенервничал, — участливо отозвалась Карина. — Тебе нужно успокоиться. Возьми себя в руки, ты же командир.
— Я спокоен!
— Повтори еще раз и на десять децибел тише.
— Я спокоен. Спокоен. Спокоен.
— Уже лучше. Значит, ты слышал, как он разговаривал?
— Да, и повторял твои слова. Как попка.
— А твои нет?
— Еще не хватало!
Карина улыбнулась мужу той снисходительной улыбкой, которую он терпеть не мог. Максим хотел уже было рявкнуть, но только разинул рот, потому что Карина приблизилась к чужаку и нежно погладила его по лоснящемуся боку.
— Ну успокойся, маленький, не надо бояться… Дядя хороший, он просто пошутил. Давай его простим, а? Хороший дядя, хороший, и ты у нас хороший, ты у нас самый лучший, лучше всех…
— Ну и зачем тебе это надо? — только и спросил Максим, когда поглаживание кончилось и чужак вновь тихонько зажужжал.
— Значит, надо. Что ты знаешь о созвездии Змеи?
