Еще один рывок, сильнее предыдущих. Скоба больно врезалась в пальцы.
— Да что он, маневрирует, что ли?! — не выдержал Максим.
— Вот именно, — спокойно сказала Барбара.
— Идентифицируется? Проверь.
— Уже. В базе данных нет аналогов.
— Ясно…
Ничего на самом деле не было ясно Максиму Волкову. Искусственное тело? Здесь? Но зачем?
По скобам он добрался до кресла. Пристегнулся. Та-ак, что тут у нас?
То, что старшая жена не шутила, он понял еще до того, как взглянул на экран. Глупая была бы шутка. И несвоевременная. А экран показывал медленное приближение объекта к «Вычегде», и сбитый с толку корабельный компьютер, сняв с себя ответственность, запрашивал о дальнейших действиях.
Подождет…
Максим лихорадочно думал. Корабль все еще шел в границах штатного «коридора». Легкая коррекция — и он вернется на оптимальную траекторию. Попытка оторваться от неопознанного привязчивого объекта означает расчет нового курса, перерасход ксенона и — самое главное — лишние часы, а то и сутки до нырка в спасительную тень.
Чем это чревато, было известно. В позапрошлом году из-за сбоя в системе управления погибла «Жиздра». Времени, проведенного ею под ливнем солнечной энергии, хватило, чтобы в танках закипела вода, предназначенная для меркурианских рудников. Стравить пар экипаж не сумел. Корабль просто взорвался, как перегретый паровой котел.
Рискнуть?
Можно. Но где гарантия, что после маневра объект отвяжется?
— Идет на нас, гасит скорость, — деревянным голосом сказала Барбара.
— Вижу.
Гасит скорость — это хорошо. Оружие так себя не ведет, будь оно человеческим или инопланетным. Окажись мирная «Вычегда» боевым кораблем — чужак уже десять раз превратился бы в облако газа. Одна команда с центрального боевого поста — и привет. С другой стороны, имей чужак откровенно агрессивные намерения, «Вычегда» уже перестала бы существовать.
В том, что «Вычегду» преследует именно чужак, сомнений не оставалось. Объект, который не идентифицируется, не может быть земным.
Нет, аналогия все же есть… с первым русским спутником Земли. Такой же блестящий шарик, разве что без антенн. Максим вывел на монитор увеличенное оптическое изображение. Н-да, шарик… В косых лучах Солнца он выглядел полумесяцем и увеличивался, наплывая на «Вычегду». Ослепительно сверкал освещенный бок.
Мысли Максима по-прежнему скакали. Радировать на Землю? На Меркурий? Да, но какой смысл? С Меркурия ничем не помогут, а с Земли не успеют помочь даже советом. И все же… Если случится худшее, пусть люди знают.
— Передай всем: «Наблюдаем приближающийся малоразмерный дбъект искусственного происхождения», — приказал Максим старшей жене. — Только это и больше ничего.
Он не хотел сотрясать эфир паническими воплями: все равно от них не было бы никакого толку. А так — лаконично и достойно. Вроде предсмертной записки, брошенной в бутылке с борта тонущего судна.
3.
— Ты все-таки прими душ. — На протяжении одной фразы тон Карины успел измениться с участливого до непререкаемого. — Настаиваю как врач.
Максим судорожно дышал, словно несчастный карп, которого зажаривает живьем китайский повар-изувер. Без помощи жен он вряд ли сумел бы покинуть обжигающе-горячий скафандр.
Сам виноват — вышел в открытый космос. Всего на пять минут. Последние две минуты были истинной пыткой.
А всё любопытство… Хотя Максим знал, что в подробном отчете, который с него наверняка потребуют, он напишет «осторожность» или «предусмотрительность». Пусть так. Одно другому не мешает. А что оставалось делать, когда сверкающий шарик, приблизившись к «Вычегде», уравнял скорости и прилепился к обшивке? Тупо ждать?
Невозможно. Психологически неприемлемо. Неизвестное надо потрогать, если не доказана его однозначная опасность. Притронувшись — осмелеть и изучить. Понять, для чего оно. На том выросла человеческая цивилизация — от австралопитеков до людей Космической эры. Страх перед неизвестным велик, но любопытство сильнее. Любопытство — азартная игра с возможностью либо продуться в пух, либо крупно выиграть. Нелюбопытный не выиграет никогда.
— Иди в душ, — настаивала Карина.
— Сейчас… — просипел Максим. — Ты гляди, он холодный…
