Честно сказать, подобные приколы Ивану решительно не нравились. В игре его прежде всего привлекала героика.
— И когда я вам нужен?
— Ныне, Царевич! Стоном без тебя стонем…
Иван крякнул.
— Ладно… — проворчал он. — Тут пока подождите. Пойду оденусь…
* * *
Делать ему так и так было нечего. Завод остановили неделю назад, а народ разогнали в отпуска. Впрочем, заводские придурки все равно собирались что ни день у проходных — митинговали, протестовали… Но в такие игры Иван не играл.
Поднявшись на второй этаж, с омерзением оглядел убогую тесную комнатенку, доставшуюся ему по обмену после развода по-эльфийски. Ковер на полу не умещался — края загибались! Иван протиснулся к деревянному надежно сколоченному стояку, на котором заботливо укрытые дерюжкой висели дождавшиеся своего часа доспехи, — и принялся облачаться.
Собственно, облачиться стоило только в кольчугу, остальное — в рюкзак. Шлем с подшлемником, поножи, рукавицы… Кстати, а как там с кормежкой? Реальные у них «чипы» или условные? На всякий случай Иван сходил на кухню, где извлек из холодильника полбуханки серого хлеба и банку тушенки. Спиртовку и быстрого приготовления супы решил не брать.
Привычно приторочил к рюкзаку круглый с медной шишкой щит. Сверху прикрепил меч и скатанную в рулон «пенку».
В дверь подъезда протиснулся не без труда.
Завидев Ивана, Каныга-Лыга ахнул, всплеснул длинными рукавами. Фома же Беренников кинулся навстречу и, причитая испуганным баском: «Негоже, Царевич, невместно…» — отобрал рюкзак и взвалил на себя.
Иван не возражал.
В трамвае на них, как водится, поглядывали с любопытством, но с вопросами никто не лез.
Высадившись на кольце, двинулись по обочине ведущего за город шоссе. Места пошли незнакомые — Ивану во всяком случае здесь еще играть не доводилось ни разу (полигон первобытников располагался возле заречных дач, а Белые Волки — те вообще чуть ли не на край области выезжали).
Шуршали, побрякивали кольчуги, припекало солнце. Холмы кое-где щерились выветренным камнем, напоминавшим, древнюю просевшую волнообразно кладку.
— А конкретно? — допытывался Иван. — Что за сценарий? Исторический или так… фэнтези?
Коренастый Фома помалкивал — знай пер себе, сопя, по обочине с тяжеленным рюкзаком за плечами. Здоровый мужик — что говорить! Каныга-Лыга всполошился, забегал глазками.
— Да вишь какое дело, Царевич… — выдавил он, опасливо поглядывая на Ивана. — Зверь Василиска завелся — спасу от него нет!
— Какой-какой зверь?
— Василиска-зверь… Огромадна-ай!.. У нас этаких отродясь не видывали! Да еще и о трех головах! Ни с какой стороны к нему подступу нет. Я так мыслю, матерь-то его, не приведи Господь, со Змеем Горынычем согрешила…
Стало быть, все-таки фэнтези. Конечно, Иван предпочел бы разработку по каким-либо историческим событиям — ну да ладно, выбирать не приходится. Фэнтези — так фэнтези…
— И сколько ему «хитов» дали?
Китов?.. — придурковато переспросил Каныга. — Не-е… Кабы китов! Ему, змеенышу, людей подавай! На кого глянет, тот сразу в бел-горюч камень обращается…
Иван помрачнел. К колдовским штучкам он относился еще хуже, чем к приколам. Ну куда это годится: идешь весь в железе, с мечом, со щитом, а тебе навстречу сморчок вроде этого Каныги — первым щелбаном с ног сшибешь! Ни кольчуги на нем, ни шлема… И предъявляет он тебе, поганец, бумажку с каракулями. «Все, — говорит, — я тебя превратил в лягушку! Садись — и квакай!» Морду бьют за такие проделки…
Они сошли с обочины и направились к высокой земляной насыпи.
— А ежели в бел-горюч, — тоже подстраиваясь под плавную былинную речь, спросил Царевич, — то как с ним биться-то — с василиском?
— Мечом, батюшка, мечом! — радостно отозвался Каныга-Лыга.
— А ежели глянет?
— Пущай глядит! — возликовал Лыга. — Тебе-то окаменеть на роду не написано! Это нам, сиротам твоим, беречься надобно…
Так бы сразу и говорили! Все понятно — игра у них зависла. Ну, тут, конечно, мастера виноваты: ввели колдовской элемент, а того не сообразили, что должен быть хотя бы один, участник, на которого взгляд василиска не действует. Всех, короче, в камень обратили — играть некому…
