Штаб ожил. Полковник вернулся на место, поставил кресло, надел наушники.
— Хорошая работа, Стэнли, — услышал он.
— Спасибо, господин генерал.
— Где бомбардировщики?
— Сто километров от Абандалакха, господин генерал. Ждут.
Тишина. Старик вот уже час как не выходил из своего кабинета.
— А порт?
— Подтвердили «Голубого парня». Командир охраны порта сказал, что приказ выполнит, только когда увидит белки глаз первого калеха.
«Голубой парень» — приказ о взрыве всех строений порта, в первую очередь — орбитального лифта. До этого времени калехи не разу не выказывали ни малейшего интереса к выходу с поверхности планеты. Не было у них летающих машин, даже самых примитивных, вроде воздушных шаров или планеров. Но на Земле у кого-то был пунктик насчет Чужих, захватывающих лифт и выдвигающихся в космос. Когда этот порт падет, у них останется еще два, в ста пятидесяти и двухстах километрах. Они никогда не эвакуируют отсюда всех людей.
— Ладно. Сколько осталось исправных пустышек?
— Высадилось шестьдесят, сейчас, согласно отчету, осталось только одиннадцать… нет, уже десять. И только пять могут двигаться.
Он не знал, зачем это говорит, у старика ведь собственный тактический экран.
— Хорошо. Соединяйтесь с ними и запускайте «Славу героев».
— Слушаюсь.
— Как только выведем людей, бомбардируем всем, что есть.
— Так точно!
Кон-Кавафа отвернулся от экрана, отдавая короткие приказы. «Всем, что есть». Ходили слухи о четырех стомегатонных боеголовках, присланных с Земли как раз для такого случая. Если одна взорвется хотя бы в десяти километрах от Абандалакха, даже покров вероятности ему не поможет. «Но ударная волна может повредить лифт в порту, — подумал полковник. — Мы отрежем ниточку, на которой висим, чтобы убить тварь, которая вцепилась нам в пятки».
* * *
Едва исчез покров вероятности, взрыв, рев выстрелов и залпов из автоматического оружия тоже стихли. Она несколько раз поглубже вздохнула, радуясь вкусу воздуха. Кто бы подумал, что пыль, грязь, разлившееся топливо и гарь могут соединяться в такие прекрасные букеты? Она прикрыла глаза и болезненно улыбнулась, когда мысль, которую некоторое время она пыталась загнать поглубже, все же вылезла наружу.
«Он выиграл, верно? Зверь победил их одним движением, словно сметая метлой банду муравьев, которые вползли в его корзинку для пикника. Резервов, которые мы держали на черный день, едва хватило на пятнадцать минут».
Что-то загремело металлически, заскрежетало и ударило в пол. «Пришли, пришли за мной…» Она прикрыла глаза. «Господи, дай мне сил».
Сильный рывок отбросил кусок потолка, что прижимал ей ноги, в сторону, и вдруг сама она оказалась в воздухе. Удар спиной о стену был как падение с нескольких метров на землю. Она охнула и открыла глаза.
Угловатая маска с едва обозначенными отверстиями, имитирующими глаза, висела в нескольких сантиметрах от ее лица, а бронированная ладонь вцепилась в сутану на ее груди и медленно вдавливала сестру в холодный аллобетон. «Завиша. Он выжил?»
— Скажи мне, — загудело из-под маски, — сестра, поскольку ты ведь из монашеского ордена, хоть я и не могу распознать цветов, кто я? Завиша ли я из Гарбова, герба Сулима? Староста крушвицкий? Кто те демоны снаружи, монстры из сна? Это какое-то испытание? Испытание, которому подвергает меня Богородица? Что случилось с моими кнехтами? Кто те, что падали с неба, дабы сражаться с чудовищами? Что тут вообще, Господь милосердный, происходит?
«Ох, машина взывает к имени Господа, а столько людей позабыло уже, как это делается». Она невольно улыбнулась.
Кулак размером с ее голову ударил в стену, углубившись в нее на добрых полсантиметра. Покров, должно быть, изменил свойства аллобетона.
— Не смейся надо мной, женщина. — Он встряхнул ее и поднял повыше. — Не смейся надо мной, потому что, клянусь…
Он замолчал, запнулся, встряхнул ее снова, словно тряпичную куклу.
— …клянусь… Что происходит?
Железные пальцы разжались, и сестра Вероника тяжело свалилась на пол. Вспыхнула боль в изувеченных ногах, она закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Он снова схватил ее за горло, снова поднял, сжал пальцы.
