«Но постойте, — продолжал размышлять волшебник, — час… это когда?»
— Еле, сколько сейчас времени? — обратился посол к гвардейцу.
— Минут десять назад, когда я выходил от уважаемого господина улфулдара, было около полудня, — довольно расплывчато ответил Рузхард-Хаар.
— Каф, — крикнул волшебник, не удовлетворившийся подобным ответом, Каф! Сколько сейчас времени?!
— 12 часов 57 минут, уважаемый господин посол, — раздалось из коридора.
Удивительный талант Фур-Дур-Кафа всегда давать точный ответ на вопросы о времени и дате Фамбер обнаружил лишь прошлым вечером. Волшебник даже заподозрил, что где-то голове солдата установлен специальный прибор, всегда подсказывающий ему время, но до трепанации руки так и не дошли, и похоже, уже не дойдут.
— Шус, дай мне спички.
— Спички, учитель? — переспросил Шус, который опять, с самого утра, точнее того момента, когда он проснулся, а произошло это не так уж давно, несмотря на его деревенское происхождения, опять боролся с гравитацией.
— Да, да именно спички, Шус. Или ты уже все сжег? — нетерпеливо повторил волшебник.
— Нет, учитель.
— Кстати, сколько уже дней ты с ними занимаешься?
— С первого дня пути на руфухиди, учитель.
— То есть уже почти целую декаду? Во имя всех богов, Шус, из всех моих учеников, ты самый тупой к обучению. В то время как у всех других мозг — как пустота, всасывающая знания, твой отторгает их, как змея старую кожу.
— Но учитель, разве кроме меня и того чудовища из леса, чьи дневники вы все время читаете, у вас были еще какие-то ученики? — удивленно спросил Шус.
— Да… и вправду, уж лучше так, чем…, — согласился было сбитый с толку волшебник, но тут же опомнился. — По-твоему это оправдание?! Даже если забыть о моих успехах в обучении, среди студентов магического корпуса Лендальского университета вряд ли наберется десяток тех, кто не освоил бы это левитацию спички медленнее чем за пять дней.
— Так все-таки такие есть, учитель?
— Ты что, еще собираешься позорить меня, гордясь, что кроме тебя есть и другие идиоты?
— Но вы ведь сами купили меня, учитель. Я не просился в ученики, — почти шепотом произнес Шус.
— Что ты там сказал? — переспросил волшебник.
Шус искренне надеялся, что колдун и вправду ничего не услышал. В противном случае в ближайшее время учитель осчастливит Шуса очередным подзатыльником или чем похуже.
— Впрочем, неважно. Давай уже спички. Или я должен повторять третий раз?
Получив в свое распоряжение коробок, в котором оставалось, судя по звуку, не так уж много, Фамбер снял свою мантию. Он остался в жилетке примерно того же цвета, что и мантия, и порядком посеревшей за время путешествия после пары стирок, произведенных Шусом, рубашке и штанах. Волшебник разложил мантию на полу, внутренней стороной наружу. Извлек одну из спичек, пару раз чиркнул и так ничего и не добившись, обломал ее. Со следующей ему повезло больше. Не дожидаясь, когда спичка сгорит, волшебник поднес ее к внутренней стороне мантии, как раз к тому месту, в которое обычно помещают внутренние карманы и к удивлению Шуса, да и не его одного, позволил ткани загореться.
Бежать за ведром воды не пришлось. А ведь если бы пришлось, то это стало бы довольно трудной задачкой, ведь мало того, что Шус до сих пор с трудом представлял, где здесь туалет, в нем все равно не было никаких ведер. Что же касается мантии, то она горела довольно странным образом.
Вначале все шло по правилам, огонь выжег дырку, расширяющуюся по всем направлениям, пожалуй даже быстрее, чем следовало это делать одежде, не иссушенный годами, проведенными в какой-нибудь пустыне. Странности начались чуть позже, когда огонь решительно продвигающийся по всем фронтам, накинулся на невидимые границы, препятствующие его продвижению. По всей видимости, пламя было удивленно этим не меньше чем Втри, Шус и Еле, наблюдавшие за процессом, и по этой причине накинулось на свою жертву с еще большей силой. Но толку от этого не было никакого, лишь вырисовались ровные, почти квадратные границы прямоугольника.
Дождавшись, когда последние очаги пламени в углах утихнут, волшебник просунул руку в образовавшуюся дырку в подкладке. Просунул поразительно глубоко почти целиком, так что волшебнику пришлось встать на четвереньки. Что само по себе было удивительно. Оно было еще более поразительным, если вспомнить, что мантия лежала на полу, в котором, насколько знал Шус, не было никаких дырок. По крайней мере, столь глубоких.
