Короче: Есенин опять чувствовал и себя, и свою жизнь семейную «разлаженной». Татьяна Сергеевна, со слов матери, утверждала, что первопричиной разлада была дикая и совершенно беспочвенная ревность отца: «Она пришла с работы. В комнате, где он обычно работал за обеденным столом, был полный разгром: на полу валялись раскрытые чемоданы, вещи смяты, раскиданы, повсюду листы исписанной бумаги. Топилась печь, он сидел перед нею на корточках и не сразу обернулся – продолжал засовывать в топку скомканные листы. Она успела разглядеть, что он сжигает рукопись своей пьесы. Но вот он поднялся ей навстречу. Чужое лицо – такого она еще не видела. На нее посыпались ужасные, оскорбительные слова – она не знала, что он способен их произносить. Она упала на пол – не в обморок, просто упала и разрыдалась. Он не подошел. Когда поднялась, он, держа в руках какую-то коробочку, крикнул: “Подарки от любовников принимаешь?!” Швырнул коробочку на стол. Она доплелась до стола, опустилась на стул и впала в оцепенение – не могла ни говорить, ни двигаться. Отправив в печку последние листы рукописи, он устроился за тем же столом и стал что-то писать. Не поднимая глаз, сказал:
– Я пишу письмо своей жене и ребенку.
Мелькнуло – нарочно пугает. Мама не знала еще о существовании Анны Романовны Изрядновой… Наконец она пришла в себя. Больше того, она сумела забыть о себе. О своей обиде.
– Я не могла видеть его в таком состоянии, чувствовала, что должна его успокоить. Но как к нему подступиться?
Рассмотрела лежавшую на столе коробочку, и сразу стало ясно, откуда она взялась: он обнаружил ее в одном из чемоданов, когда искал куски своей рукописи. Сказала ему тихо и осторожно:
– Сережа, прошу тебя, взгляни на эту коробочку. Посмотри, здесь написано: Вологда. Где мы с тобой венчались? В Вологде. Где покупали обручальные кольца? В Вологде. Эта коробочка от одного из наших обручальных колец.
Они помирились в тот же вечер. Но они перешагнули какую-то грань, и восстановить прежнюю идиллию было уже невозможно. В их бытность в Петрограде крупных ссор больше не было. Но он, осерчав на что-то, уже мог ее оскорбить…»
Есенин и впрямь был ревнив. Анна Романовна Изряднова вспоминала, что Сергей не разрешал ей разговаривать даже с женщинами. А ведь в отношениях с Анной Изрядновой оснований для ревности не было, а тут были. Жених, которому Зинаида Николаевна «изменила», встретив Есенина, продолжал существовать. Как свидетельствует дочь поэта, в 1920 году, после разрыва с Есениным и еще до встречи с Мейерхольдом, ее мать вполне серьезно собиралась за кого-то замуж: «На брак с Мейерхольдом ее толкнула не безысходность… Где-то в конце 1920 года З. Н. согласилась выйти замуж за человека, который ее давно любил, знакомство с ним началось еще в Питере… Этот жених находился в Германии, когда З. Н. влюбилась в Мейерхольда и все поломала» [49] .
Словом, не исключено, что, разыскивая по семейным чемоданам свою рукопись, Есенин наткнулся не только на коробочку из-под купленных в Вологде обручальных колец, но и на какое-то вполне вещественное доказательство существования другого мужчины – если и не в жизни Зинаиды, то в ее прошлом, а значит, и в мыслях. Иначе трудно объяснить, с какой стати без всякой на то необходимости обнародовал тщательно скрываемую от Зинаиды подробность своей биографии – жена, сын… И все-таки, думаю, это только повод или предлог. А настоящая причина дикой ревности в том, что за полгода семейной жизни Есенин разгадал тайну притягательности своей жены. Неловкая девочка оказалась на удивление «манкой», как говорили в Константинове, женщиной. Вот что пишет на сей счет один из современников, наблюдавший Зинаиду Николаевну Райх в расцвете ее женской чары: «Райх была чрезвычайно интересной и обаятельной женщиной, обладавшей в очень большой степени тем необъяснимым драгоценным качеством, которое по-русски называется “поди сюда”, а на Западе известно как sex appeal . Всегда была она окружена большим кругом поклонников, многие из которых демонстрировали ей свои пылкие чувства в весьма откровенной форме. Райх любила веселую и блестящую жизнь: любила вечеринки с танцами и рестораны с цыганами, ночные балы в московских театрах и банкеты в наркоматах. Любила туалеты из Парижа, Вены и Варшавы, котиковые и каракулевые шубы, французские духи (стоившие тогда в Москве по 200 рублей за маленький флакон), пудру Коти и шелковые чулки… и любила поклонников. Нет никаких оснований утверждать, что она была верной женой В. Э. (Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду. –
