Всё это продолжалось, пока обескураженный священник, который этих сорванцов в дом пускал, чаем поил, булками кормил и к чтению приучал, не обнаружил обман.
В алтарь их пускать перестали, Есенина к тому же оставили на второй год в третьем классе, но не за отставание в науках, а — редчайший случай — «за поведение».
Позже батюшка простил Сергея и снова стал приглашать к себе в дом. Кажется, он знал больше, чем остальные, что творится в семье Есениных, и ребёнка жалел.
Отец Иоанн был любим селянами.
Возможно, всё это и стало залогом того, что, в отличие от Пушкина, Блока, а тем более Маяковского, у Есенина в стихах никогда не появится карикатурный образ священника. Мелькнут раз в одной из поздних маленьких поэм злые монахи; сложным будет отношение к патриарху Тихону; сам институт Церкви едва ли будет в полной мере Есениным принят. Но русского батюшку — не тронет никогда.
У отца Иоанна Есенин познакомился с детьми его племянницы — Николаем, Серафимой и Анной Сардановскими. С Анной — быстроглазой, хорошенькой, черноволосой — понемногу начался детский роман.
Серьёзный, вдумчивый Николай стал его первым товарищем и советником в делах и читательских, и поэтических. Первые стихи Есенин покажет ему. Они будут беспомощные, о чём приятель тут же сообщит Сергею, заодно объяснив некоторые азы стихосложения. Сергей обидится, но виду не подаст.
* * *
Согласно прошению о ссуде, поданному семьёй Есениных в 1906 году (в документе главой семьи прописана «Аграфена Панкратова [дочь] Ясинина»), у них имелось две коровы, три овцы и одна свинья; два маленьких участка под рожь и под овёс. Из внуков значились старший, одиннадцатилетний Сергей, его полугодовалая сестра Катя и дети дяди Ивана Есенина (лицом — отцовский близнец, но чуть менее симпатичный, и, видимо, со схожим характером — не суровым, но слегка отстранённым): Анна, восьми лет, Екатерина, шести лет, и Илья, двух лет. Мать их — Софья.
Титовы тоже обращались за ссудой.
Основания излагались такие: «Летом 1906 года нашу местность постигло большое градобитие, которое положительно уничтожило все озимые хлеба и более чем наполовину повредило все остальные яровые… Наступившая и теперь протекающая зима лишила нас заработков, которые и так были плохие и вызывали другие расходы, как то: на покупку топлива и корма для скотины; так как чрезвычайно плохой урожай хлеба, и скот не получает своего прокормления. На Кузьминском базаре цена пуда муки дошла до 1 руб. 30 копеек, а к весенним месяцам ожидается ещё выше, почему нежелательные для нас явления заставляют нас уведомить о полном разорении каждого и действительный голод, которые может принести различные болезни. Минувший 1905 год был недородный».
В начале XX века голодными были 1901/02 хозяйственный год, когда без продовольствия бедствовало 49 губерний, и 1905/06, когда голодало 29 губерний.
Ссуды на 1907 год и Есениным, и Титовым дали.
В том же году произошло ещё одно событие, которое выставляет Аграфену Панкратьевну Есенину в несколько ином свете.
Рассудив, что пришло тому время, Аграфена Панкратьева решила поделить дом и всё имущество между сыновьями.
Помимо жилых строений в документе о разделе имущества упоминаются: самовар, две коровы, один телёнок, одна свинья и уже девять овец. Но раздел скотины, конечно же, был не главным во всей этой истории; решалось: кто станет хозяином большого дома, где все они жили, — Александр и его гулящая жена или Иван и любимая сноха.
Бабка Груша решила так: Ивана и Софью с их детьми переселила в маленькую избушку, стоявшую на территории родовой усадьбы, а Татьяна с Сергеем и Катюшей остались в большом доме.
Аграфена Панкратьевна прожила — вернее сказать, проболела — ещё год (и про этот год Есенин ни разу и словом не обмолвился). Умерла она 16 октября 1908-го в возрасте пятидесяти пяти лет.
Сестра Катя, в отличие от Сергея, о бабке Груше отзывалась хорошо, хотя и едва её помнила.
Зато хорошо помнила, как постоянно сидела одна, ждала Серёжу из школы — тогда, может, и мать появится, чтобы покормить детей. Без него — нет.
Сергей воспитывал сестру своеобразно: если был хоть сколько-нибудь тёплый день — выносил во двор и убегал. Однажды сестрёнку чуть не сожрала свинья, в другой раз бодливая корова начала катать её по дороге рогами — еле успели отогнать.
