Уставший больше от напряжения, чем от работы, Эрнест сразу отправился в Ки-Уэст. У него было задумано несколько хороших рассказов, и он считал, что чем быстрее он напишет их, тем лучше будет себя чувствовать. Но получилось наоборот. Эрнест пребывал в дурном настроении, противоречивые чувства раздирали его. Полин так рада была видеть его живым и здоровым, что вначале казалось, они снова смогут вернуться к нормальной жизни.
Эрнест полностью погрузился в работу над изданием «Пятой колонны». Трудности преследовали его по пятам. Вместо того чтобы отправиться на Багамы или в Гавану, где ему почти всегда удавалось отдохнуть и повысить свою работоспособность, он в течение июня и июля оставался в Ки-Уэст, что давало возможность легко контактировать с людьми в Нью-Йорке. В конце июля он вместе с Полин, Патриком и Грегори переехал в Кук-Сити, штат Монтана. Там он мог бы найти спокойную жизнь на ранчо и полностью сменить обстановку. Но месяца, проведенного там, ему было достаточно, чтобы привести в порядок свои чувства. В конце августа он снова отправился в Европу на «Нормандии». У него было твердое решение вернуться в Испанию.
В своем письме он написал мне о том, как умер один продюсер, после того как он уже подписал с ним контракт, дела с другим повлекли за собой финансовые проблемы. Он рассказал о том, что завершил несколько новых рассказов, но собирается еще раз их просмотреть, прежде чем отослать в издательство.
Я отослал ему часть своих статей, написанных в Мичигане, и спросил о его мнении. Эрнест очень дружелюбно ответил, что, поскольку мы братья, его суждение будет не столь объективным. И хотя ему нравилось читать их, он признался в том, что в них слишком много сообщений и очень мало настоящего творчества. Он надеялся, что в следующей статье я проявлю качества настоящего писателя, которых мне пока не хватает. Конечно, легко говорить, но мне следовало прислушиваться к этому. В письмо он вложил сто долларов и пожелал мне удачи. Но его совет был для меня более ценен, чем деньги.
В свой четвертый визит в Европу Эрнест остановился на некоторое время поработать в Париже. Еще во время своей второй поездки он задумал большую книгу, целый роман, каждую деталь которого он хотел прочувствовать прежде, чем сесть за перо. Когда я спросил его об этом спустя два года в Гаване, он уже завершил большую часть книги, но совершенно не хотел говорить на эту тему. Его исследования уводили его в малознакомые места Испании и вновь возвращали в Монтану, чтобы полностью ощутить то место, из которого мог появиться тот приятный, идеалистичный молодой человек. Этот образ уже родился, и он изучал и создавал других персонажей своего произведения. Его понимание было таким же великим, как и его талант. Понимание удерживает талант от бестолковой растраты на несущественные мелочи.
Когда он добрался до Испании, по-прежнему с мандатами и готовый выполнять поручения журнала, ситуация на фронте была не в пользу республиканцев. Эрнест пропустил наиболее решающую часть сражения на реке Эбро, но в ту августовскую жару он все-таки успел к его окончанию. Фронт на Эбро был последней надеждой республиканцев. В октябре премьер Испанской республики Негрин пришел к выводу, что все имеющиеся в наличии силы не смогут сдержать наступления фашистов.
В середине ноября Эрнест и Герберт Мэттьюс были вместе с Винсентом Шином на западном берегу Эбро, как раз до того, как фронт был прорван противником. В воздухе носилась осенняя пыль, скрывая детали ландшафта. Вдруг Шин спросил кого-то, где находится фронт.
– Он где-то в той стороне?
– Черт побери, – воскликнул Эрнест, – Джимми, ты неважно ориентируешься. Это совсем в другой стороне.
Все обернулось удачно. Через несколько дней они были среди последних, кто переходил Эбро. Наступление фашистских войск продолжалось. У Эрнеста сложилось окончательное представление об этой войне, и он покинул Испанию, не отправив сообщений в газету. Синдикат новостей считал, что интерес американских читателей к этой теме невелик.
