В крови кипели вещества, которые ввела ему Ева, чтобы организм выдержал бешеную скорость бега, и теперь он с трудом заставил себя остановиться. То, в чём двигался «Грифон», странная субстанция, по которой он сюда бежал, затвердела на морозе, пробиравшем чёрного гепарда до костей. Однако то, что открылось его глазам, приводило в большее смятение, чем любой мороз.
За несколько километров до цели он начал чувствовать, что бежит в гору. Поначалу уклон был едва заметен, но даже своей звериной сущностью он понимал — такого быть не должно. Первые десять километров он мчался в полной темноте, но сбиться с пути невозможно, если направление всего одно. С места, где «Эрлик» засёк зонды «Грифона», он начал видеть тусклые оранжевые отсветы. Чем ближе он подбегал, тем ярче сияли частицы, образуя теперь сложные геометрические фигуры; они исчезали, когда он проносился сквозь них, и собирались за его спиной в иные формы.
Но теперь он мог остановиться. Здесь было начало координат, и на расширение пространства влияла новая сила.
Застывшая жидкость вздымалась на пятьсот метров: это был настоящий холм с гладкими, ровными склонами крутизной 30–35 градусов. На вершине застыл «Эрлик», казавшийся отсюда крошечной песчинкой под устрашающим тёмно-оранжевым небом.
Геометрия пространственной трубы изменилась. Над холмом и «Эрликом» нависла исполинская конструкция, простиравшаяся от горизонта до горизонта — широкой окружности, похожей на жерло вулкана, внутри которого находился корабль. Искривлённая поверхность неба говорила о том, что это сфера, но то был лишь намёк на форму. Она представляла собой Соседей, слившихся в единое целое.
Нижняя точка шара находилась в паре километров над «Эрликом». Кан обернулся человеком, не опасаясь, что с корабля заметят движение силы, раз уж его не засекли до сих пор, и мгновенно начал соскальзывать назад. Ему пришлось частично вернуть себе облик гепарда и упереться когтями в лёд. Он видел доказательство того, о чём не раз говорил Ганзориг: Соседи — не просто огоньки в небе, а сложные структуры, которые стыковались друг с другом и переплетались своими частями. Поверхность шара, который они образовывали, напоминала спаянные детали немыслимых двигателей, архитектурные элементы чуждых миров, огромные арки и выступы, разбросанные на первый взгляд хаотично, но создающие впечатление общей гармонии. Кану казалось, что в этом нагромождении он вот-вот увидит нечто знакомое, хотя то было естественное стремление сознания найти порядок в хаосе.
Он начал восхождение на холм, впиваясь когтями в лёд. Даже ему здесь было холодно, и он закутал себя во все согревающие заклятья, которые только знал.
— Что ты об этом думаешь? — мысленно спросил он Фаннара, не слишком надеясь на ответ: пхуг не разговаривал с ним весь месяц путешествия. К его удивлению и неожиданной радости Фаннар ответил.
— Мне здесь нравится, — сказал он. — Много загадок.
— Иногда я даже не знаю, какие вопросы задавать, — признался Кан. — Но эти штуки над головой…
— Как ты думаешь, зачем они здесь?
— Возможно, они тут живут. Или их приманил «Эрлик» и его дыра в пространстве. Они могли вылететь из зоны коридора. Кто их поймёт? Мы даже не знаем, механизмы это, живые существа или проявления закона природы.
— Ты ведь понимаешь, что они здесь не случайно — именно здесь, где открылся коридор, и многомерное пространство выливается во вселенную с меньшей размерностью?
— Хочешь сказать, они появились оттуда? Или из других миров?
— Мне больше нравится теория, что Соседи обитают во всех измерениях одновременно.
Кан остановился, чтобы отдышаться. Кислорода в воздухе было мало, и он чувствовал слабость, несмотря на все усилия Евы.
— Ладно, — сказал он. — Соседи — не главная задача. Как по-твоему, заметили нас с «Эрлика»?
