— У вас есть полчаса, чтобы устроиться, — сказал Франц, осмотрев группу. — Потом всех прошу вернуться сюда.
Помощник капитана показал им каюты. Ганзориг давно не бывал в помещениях столь маленького размера. Места здесь хватало только для кровати и выдвижного столика; в стену был встроен шкаф, вторая дверь вела в крошечную душевую. Стены были голыми, если не считать внутрикорабельного коммуникатора, небольшого экрана, расположенного над столом. Единственное, что Ганзоригу понравилось, это оранжевая цветовая гамма ковра, стен, мебели и постельного белья. Он оставил чемодан неразобранным — возможно, через час ему будет всё равно, большая у него каюта или нет, — и вернулся в зал.
Близнецы остались там не одни. У аппаратов, расположенных по левому борту, сидела молодая коротко стриженая женщина в погонах лейтенанта. Братья остановили своё кресло справа, у длинного стола со множеством приборов, и развернулись к ним спиной.
— Адмирал, — сказал Франц, ничуть не удивлённый скорому возвращению Ганзорига, — смотрите, что у нас есть.
Он указал на стену, которая отгораживала зал от носовых помещений. Рядом не стояло приборов, по полу не тянулись провода, и это была единственная стена без зелёных символов. Сперва Ганзориг не понял, на что ему смотреть, но вдруг чернота стала прозрачной, и он увидел волны и стихающий дождь. Небо над кораблём постепенно прояснялось.
— Мы будем видеть всё, что происходит снаружи, — сказал Франц. — Если среда окажется агрессивной, экран пригодится.
— Не думаю, что там агрессивная среда, — негромко ответил Ганзориг, вспомнив о ночи, когда он пытался пообщаться с аномалией. Она была любопытна, но не агрессивна. Адмирал сел на один из стульев на толстой серебристой ножке, которая слегка пружинила и изгибалась, гася качку. — По крайней мере, вряд ли она агрессивнее, чем здесь.
Скоро один за другим появились Саар с Томой, Кан и Вальтер. Ганзориг всё ещё не понимал, зачем здесь нужен этот человек. Знаток языков вызывал у него необъяснимую неприязнь, а Ганзориг, повидавший великое множество людей, привык доверять своей интуиции.
Внезапно ему на колени прыгнуло что-то тяжёлое. Он вздрогнул, посмотрел вниз и увидел корабельного кота, которого помощник капитана Ормонда приносил на «Цзи То». Кот устроился поуютнее и зажмурил глаза. Ганзориг не стал его прогонять. На всех кораблях, где он служил, обитали коты — иногда больше десятка, — и они не ловили крыс, которых, разумеется, там не было. Тренированные коты и кошки, даже без нейроошейников и голосового перевода, умели делать то, что обычно требовалось от психологов и переговорщиков, но гораздо эффективнее. В их присутствии все конфликты на корабле решались быстро и без проблем.
Биологически кошки с нейроошейниками ничем не отличались от остальных. Они не умели говорить и не формулировали мысли словами так, как их выдавал голосовой переводчик. В них внедряли устройство, которое разрабатывалось для людей, не способных говорить от рождения, из-за травмы или впадения в кому. В нервных узлах этих кошек сидели «пауки» с ножками, вытянутыми во все стороны, словно гибкие антенны, улавливая нервные импульсы. Они обрабатывали информацию и посылали её в процессор ошейника. Тот анализировал данные и преобразовывал в слова согласно заложенным настройкам программы. Но первая эйфория от общения с животными быстро угасла — им было почти нечего сказать. Даже обезьяны, получившие подобные импланты, не стали от этого больше людьми. Но случались и исключения, чаще всего связанные с работой колдунов-генетиков. Созданные ими животные были умнее своих собратьев, а их психика всё равно оставалась нечеловеческой.
Ганзориг почувствовал, что корабль меняет курс. Лейтенант за пультом вела обратный отсчёт: 30 минут, 25 минут, 20… Ганзориг, сидевший так, что ему были видны только близнецы и лейтенант, периодически чувствовал затылком чей-то взгляд. Он сразу понял, кто на него смотрит. Вальтера и Кана Ганзориг не интересовал, слепая девочка не могла его видеть. Оставалась только Саар.
Но Ганзориг не успел подумать, чем он мог привлечь её внимание. Лейтенант объявила десять минут до входа в аномалию, и тут лежавший на коленях кот поднял голову, затем сел, и его ошейник озарил серебристый свет.
