Он поднял её обессиленную руку и заставил коснуться лица переводчика. Его глаза быстро мигали, губы покрывала сухая корка, рот был широко открыт. Дыхание обожгло ей пальцы. Кан направил ладонь вниз, и под шеей она почувствовала что-то скользкое, липкое, горячее. Тома попыталась отдёрнуть руку, но оборотень стиснул её так, что она не могла шевельнуться, даже сделать вдох. Рука двигалась дальше, следуя его воле. Дыхание Вальтера участилось, тело дрожало, а сердце билось так сильно, что удары отдавались в её грудной клетке.
— Зачем… — в ужасе шептала она. — Бабушка жива…
— Он тоже, — отозвался Кан. — И я постараюсь, чтобы он дождался Саар.
Он вдавил её ладонь, и она почувствовала волны крупной дрожи, идущие по телу Вальтера.
— Сейчас ему вряд ли приятна твоя ласка, — проговорил ей на ухо оборотень, — как когда-то тебе — его.
— Ты ничего не знаешь! — закричала Тома и завертелась, пытаясь вырваться из его рук. В ту же секунду ей в бок вонзились острия когтей. От боли её затошнило, и она, всхлипнув, замерла.
— Это ты не знаешь! — прошипел Кан. — Не знаешь, каково это, когда тебя бьют топором, когда тяжеленное лезвие со всего маху входит в тебя, ломает кости, рвёт мышцы, когда лопаются твои сосуды и сухожилия! Этот жалкий глупец — подарок Саар. Пусть сошьёт себе из его кожи перчатки. А тебя я оставлю здесь, чтобы ты подумала о Гарете и о том парне, которого он зарубил. Проголодаешься — можешь пожевать его. — Он втянул когти и толкнул её вперёд. Тома ударилась о Вальтера и упала, поскользнувшись на залитом кровью полу.
— Ты жуткий! — в отчаянии крикнула она, обхватив руками бок. — Ты сам убийца! Живодёр!
Но оборотень уже ушёл, хлопнув дверью, а Тома осталась лежать, стискивая руками рану, и всё, что ей было слышно, лишь собственный плач и хриплые звуки над головой, похожие на дыхание запыхавшейся собаки.
— Вы точно не передумаете? — спросила Ева. В её руке был шприц с полупрозрачной розоватой жидкостью. Саар качнула головой и поморщилась от боли.
— Не передумаю. Сколько можно спрашивать.
Ева кивнула и ввела иглу в вену. Тело Саар начало наполняться энергией. По всем правилам после разморозки ей надо было отлежаться ещё пару дней — ускоренное восстановление могло вызвать проблемы, — но этих дней не было. Когда она очнулась, с момента нападения прошло пять суток, и счёт шёл на часы. Пространство между «Грифоном» и коконом сокращалось; корабль тянуло вверх по склону вместе с жидкостью. Постепенно он задирал нос, и ходить по нему становилось неудобно.
Всё её тело болело. Кости ломило, мышцы кололо так, словно они затекли. Но мозг, казалось, обрёл новую остроту. Она думала, вспоминала, анализировала. И теперь, помимо естественного желания выжить и перейти на другой корабль, ей двигало и другое стремление — месть. Никогда бы Саар не подумала, что способна на такое сильное чувство.
Лекарство Евы должно было придать ей много сил на коротком отрезке времени. Весь последний час они с Ганзоригом и Сверром разрабатывали план проникновения на «Эрлик». Каким бы ненадёжным и умозрительным он не казался, настала пора его осуществить.
Опираясь на руку Евы, Саар добралась до верхней палубы. На мониторе она уже видела, что происходит снаружи, однако взглянуть на это собственными глазами означало нечто иное.
«Грифон» находился в самом низу холма. Густая жидкость ползла вверх по склону и спиралью оборачивала кокон. Время от времени с его вершины срывались вытянутые бесформенные капли, улетали вверх и исчезали в кристаллическом тумане.
Как только Саар увидела цель, поддержка на наклонной палубе ей больше не требовалась. Она начала осторожно раскрывать кокон, попутно отмечая все те странности, что случились с ним в последние дни.
Тонкие коридоры в иных измерениях, отходившие от корабля ещё неделю назад, исчезли. Если не считать канала резонатора, теперь «Эрлик» был полностью изолирован. Скоро Саар приоткрыла кокон, но Ганзориг и Сверр не смогли бы добраться до корабля, подобно оборотню, опираясь на скользящую жидкость. Их план заключался в прокладке пространственного моста от «Эрлика» до «Грифона».
