– Ты куда?! – в ужасе закричал папа и, догнав едва одетую дочь, схватил её в охапку и быстро вернулся в дом.
– Ты что, давно не болела?! – возмущённо отчитывали Надю родители, а она плакала и повторяла: «Это котёнок! Мой Эрик! Почему он убежал?! Это ты его выгнала, я знаю! Ты! Ты не любила его, ты злая!»
Брошенные в адрес Глафиры обвинения повисли в воздухе. Ослабленная после болезни девочка истерически всхлипывала, а смущённые родители не знали, что ответить. Совесть не позволяла им пытаться переубедить дочь. Хотя никто и не видел, при каких обстоятельствах из дома пропали кошки, но, зная Глафиру, нетрудно было догадаться, что здесь не обошлось без её участия. После больницы Надя очень огорчилась, не найдя в доме кошек. Она долго плакала и сердито смотрела на тётку, повторяя, что не верит, будто кошки сами куда-то убежали. А теперь, видя, как Глафира самозабвенно гонялась с веником за маленьким, перепуганным котёнком, девочка не могла сдержать возмущения. Пусть Глафира не обманывает, что она сначала думала будто это крыса! Просто специально притворялась! И это как раз тогда, когда её Эрик вдруг нашёлся!
– Наденька, ну почему ты думаешь, что это наш Эрик? – неуверенно возразила мама, – он же совсем дикий!
– Нет, это Эрик, я знаю! У него были такие же беленькие тапочки, и белая грудка! Это он!
– Он это или нет, мы не знаем, – озадаченно произнёс папа. – Мало ли на свете похожих котят? Но если это Эрик, то совершенно непонятно, где же он был всё это время?..
– Нет, это Эрик, – стояла на своём Надя. – Он вернулся, а тётя Глафира прогнала его!
– Да чего это меня-то во всём обвинять! – обиженно возмутилась Глафира. – Мало того, что крысы житья не дают, так ещё и кошки какие-то среди ночи оказываются в кладовке! Лезут, куда не надо, портят сметану, а потом ещё носятся по дому как угорелые, всё кругом рушат, а я виновата! Я уже с ног сбилась, наводя здесь порядок, и никакой благодарности!
– Глаша, ну ты же знаешь, что мы все тебя ценим, – попыталась загладить ссору сестра, – никто тебя ни в чём не обвиняет, шла бы лучше спать. Ребёнок после болезни, непонятно что ли?
Но Глафира осталась удручённой и взвинченной.
– Перебили сон, уснёшь теперь! Да и вообще, как можно так жить, среди крыс, кошек и беспорядка! – долго ворчала Глафира, прежде чем в доме наступил, наконец, ночной покой.
А котёнок, оказавшись во дворе, быстро вспомнил, каким путём они с крысой возвращались в свой подвал с ночных прогулок. Он узнал маленькое подвальное оконце и немедленно заскочил туда. Трудно было поверить, что удалось избежать гибели в этом кошмарном доме.
Не успел Замухрышка приблизиться к чемодану, как ему навстречу бросилась Шебаршана. В подвале уже знали, что котёнок пробрался в кладовку и устроил в доме переполох.
– А чего вы хотели? Он же не крыса, а всего лишь неуклюжий кошачий заморыш! – злорадствовала Шуха. – Так я и знала, что от него нечего ждать, кроме неприятностей! Теперь люди начнут выживать нас с насиженного места, а всё из-за него!
Но мудрая Хишила не разделяла панического настроения Шухи:
– Зачем же заранее трагедию закатывать? Видели-то его, а не нас! Или люди уже не могут котёнка от крысы отличить?
Раздосадованная замечанием, Шуха резко отвернулась от Хишилы, презрительно вильнула обрубком хвоста и удалилась, ворча:
– Ну-ну, вы ещё наплачетесь! Рассудительные! Добренькие! Спокойненькие!
Зато сколько же в ту ночь было радости в дырявом чемодане! Прижавшись к приёмной матери, Замухрышка сладко уснул, не подозревая того, что, спасаясь из дома и прячась в подвале, он пробежал по свежевыпавшему снегу…
Спавший Замухрышка не знал, что утром Надин папа выйдет во двор и по чётко отпечатавшимся на снегу следам кошачьих лапок быстро найдёт то подвальное оконце, в котором скрылся беглец. Хозяин обойдёт вокруг дома и, не найдя никаких других следов, поймёт, что котёнок сидит в подвале.
– Эрик, Эрик! – услышал Замухрышка, ещё не успев проснуться. Надо же, опять этот сон! Кто-то звал его знакомым и ласковым голосом.
– Эрик, это я! Эринька, не бойся, я молочка тебе принесла! Иди ко мне, мой маленький, это же я, Надя! Ты ведь тут, я знаю! Иди, мой бедненький!
