Как обычно, после длительного анабиоза кружилась голова, тело наполняла слабость, отсутствовал интерес к жизни. Если кто-то в этот момент к тебе подойдет и ее попросит, то преспокойно отдашь.
Но Роджер к таким вещам был подготовлен.
— Немного аэрозоля, граф?
— Сделайте одолжение, герцог.
— Да я не герцог, милорд.
— А я — не граф.
— Вот тут вы ошибаетесь. Уже трое суток как граф.
Аэрозоль распылился. Я чихнул и ощутил интерес к жизни.
— Розыгрыш?
— Решение Британского Королевского Совета — не розыгрыш. Вас действительно присудили к титулу.
— Да за что же?
— За доблесть, проявленную при спасении члена британской королевской семьи.
— Тут какая-то путаница. Жену спасал, было дело. Члена — нет.
— Одно и то же лицо, сэр.
— Вы уверены?
— Абсолютно. А вы не знали?
— М-да. Боюсь, это был не последний секрет моей жены.
— Вполне возможно, — согласился пират. — При дворах много всяких тайн. Время тут мало что изменило. Но это еще не все, сэр.
— А что еще?
— Да попутно вы спасли почетного члена Королевской Академии Наук. Тоже британской.
— Это кого же?
— Сэра Парамона Кэссиди Круклиса фон Циммермана ибн Дауда.
— Откуда известно?
— От самого сэра.
— Надо же! Несказанно повезло Британии.
Пират расхохотался:
— Граф! Должен сказать, вы хорошо переносите анабиоз.
— А как прореагировал Могилев? — спросил я.
— Простите? Какой Могилев?
— А, ладно. Не обращайте внимания, старая история. Так он уже встал?
— Кто?
— Ибн Дауд.
— Второй день играет в шахматы с вашим софусом.
— И какой счет?
— Сто восемнадцать с половиной на тридцать шесть с половиной.
— Бедный Джекил.
— Послушайте, — уважительно спросил Роджер, — на Гравитоне все такие умные были?
Я кивнул. Если на твоих глазах творится легенда, мешать нельзя. Люди расстраиваются. Потребность в идоле есть потребность физиологическая. То есть требует постоянного удовлетворения.
— Только учтите, — для страховки предупредил я, — не все гравитонцы любят демонстрировать. Иные выглядят даже глуповато.
Роджер выразился в том смысле, что снял бы шляпу, если б таковую носил.
Тем временем потоки теплого воздуха осушили кожу. Я выбрался наружу, превратившись из куколки в бледную личинку. Спотыкаясь на ногах, отвыкших ходить, направился к лифту. Из саркофага послышался сконфуженный голос Роджера:
— Сэр, экипаж «Зенгера» жаждет вас увидеть.
— А в чем проблема?
— Здесь дамы…
— И что?
— Да вы забыли… переодеться к завтраку.
Я услышал чей-то смех и пришел к выводу, что нудизм наконец-то скончался. Эврика.
Круклиса я нашел в рубке. Ибн Дауд поменял свой искрящийся балахон на стандартную униформу, которую обычно надевают под скафандр. Вероятно, процедура регенерации благополучно завершилась, и он мог позволить себе хоть белое, хоть облегающее.
Держа на весу шахматного коня, он внимательно меня осмотрел. Рядом с ним находился походно-раскладной бар на колесиках.
— Сохранился неплохо. Чего налить?
— Кофе, — пробурчал я. — Можно с коньяком.
— Чего побольше?
Я сделал обиженное лицо. Круклис плеснул в чашку добрую порцию.
— Ты не перестарался?
— С коньяком? — невинно спросил Круклис.
— Нет.
— А с чем?
— С титулами и мундирами.
Круклис удивленно поднял брови.
— Вот не думал, что ты придашь значение мишуре.
— Не понимаю, зачем все это, — раздраженно сказал я.
— Потерпи, поймешь. А потом еще и во вкус войдешь.
— По-моему, сначала надо было спросить у меня.
— Серж, да полно брюзжать. Ты ведь можешь и отказаться. Давай о другом поговорим. Все-таки сорок восемь лет не виделись, капитан. Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…
— Ага, — мрачно согласился я. — В мутном небе тьма носилась.
— Не тьма, а мгла.
— Какая разница?
— А вот какая, — сказал Круклис.
И разом включил все экраны на панорамный обзор. Я охнул.
Бок о бок с «Туарегом» плыл патрульный фрегат Роджера. Его тороидальный корпус был виден с плоской стороны. Он быстро вращался, поэтому казалось, что рядом с нами в пустом пространстве катится огромное колесо.
Но не это поражало воображение. Прямо по курсу красовалась большая розовая планета с великолепно подсвеченной системой из тысяч колец. У меня даже дыхание перехватило.
— Что? Сатурн?!
— Ага! Пробирает? Мы на пороге дома, Серж. А ты какую-то свару затеял.
