— Твою мать, Петрович, — орал начмед на заведующего отделением — ну <б!.> ты объясни мне, что это за <х.> здесь произошла! Ты можешь мне дать хоть какое–нибудь <еб.> объяснение?
— Никак нет, товарищ полковник! — отвечал зав. отделением, взмокший, но в отличие от полковника не красный, а какой–то ещё более посеревший, он судорожно пытался хоть как–то рационально объяснить увиденное, — такое впечатление, что магия какая–то, ей Богу, ну как ещё и главное кто так мог сейф изуродовать!
— Не <п. — ди>! — начмед в гневе был страшен, его речь периодически скатывалась на сплошной мат вперемешку с междометиями. Летняя духота и теснота формы, в которой еле умещалось дородное тело полковника, только усугубляли ситуацию — <бл.>! магию какую–то прикрутил, у тебя, <б!>, совсем уже мозги от современной макулатуры отсохли, ты б ещё <бл!> сказал о божественном промысле или кознях дьявола!
— Никак не могу знать, товарищ полковник! — майор уже смирился с тем, что втык всё равно будет, что бы он ни говорил, да и разумом осмыслить всё произошедшее никак не получалось.
Крики начмеда ещё слышались то здесь то там минут пятнадцать, и потом ещё продолжались где–то двумя этажами ниже. Как только начмед покинул этаж, вопли повторились с новой силой, однако теперь уже роль вопрошающего играл не начмед, а зав. отделением, а кричал он соответственно на дежурного врача, двух медбратьев и нескольких санитаров. Их перебранка, ни по сути, ни по форме изложения, мало чем отличалась от начмедовской, и понимания ситуации не принесла. Никто ничего не видел, и не слышал, и ни одна душа понятия не имеет, как и когда это произошло.
Впрочем, майор Смоленский был толковым врачом и неплохим организатором. Собственно только за неумение пить в компании с начальством, а также чрезмерным увлечением и вовсе таким непристижным занятием, как чтение, да ещё и такой крамолы, как фантастика, майор постоянно был целью для насмешек или издёвок госпитального начальства. Однако, он вполне привык не обращать на это внимание, а, пользуясь большим количеством свободного времени, дописывал диссертацию, и уже мечтал о будущей карьере преподавателя. Вот лишь ЧП ему в отделении и не хватало, но не только само по себе ЧП волновало майора, а также и то, что именно тут произошло. Ну ладно бы пьяный дебош или привычное воровство спирта, это понятно и объяснимо, но то, что произошло ночью, не вписывается ни в какие рамки. Сам майор, склонный к научному системному анализу был в тупике.
Ближе к полудню нарисовался особист, следователи из военной прокуратуры округа и бригада криминалистов из спецлаборатории при КГБ области. Какой–то невзрачный маленький человек с лицом, напоминающим лисью мордочку, в гражданской невразумительной серой форме, вёл нудный допрос уже третий час. По всему было видно, что это особист самого высокого полёта, а, следовательно, последствия его визита грозили быть очень и очень неприятными. Майор держался из последних сил:
— …да именно так, ночью ничего не было слышно или видно, никто не ходил, никого не видели, а под утро дежурный обнаружил замок на двери в кабинет старшего медбрата как будто взорванным. Внутри кабинета все таблетки вытащены из облаток и исчезли, а все ампулы разбиты и лежат без содержимого. Кое–что всё же осталось нетронутым, причём, совершенно по непонятно какой закономерности, были похищены одни лекарства и не тронуты другие, впрочем, нетронутых относительно немного: остались сода, физ. раствор, карбонат кальция и сульфат магния… Остальное, похоже, исчезло. Совершенно непонятно, если хотели украсть препараты, то зачем их вытаскивали из облаток, да и кому нужен раствор витамина B>6 из ста пятидесяти вскрытых ампул? Бред получается! Причём остатков лекарств мы в больнице не обнаружили, ни в мусоре, нигде, мы провели самый тщательный обыск. Никто из больницы ночью не уходил, у нас же КПП — дежурная смена всё ещё здесь… И главное сейф… он… как бы это сказать… он разорван пополам, не распилен, не высверлен, не раздавлен, наконец, сейф именно разорван, такое впечатление, что какой–то гигант взял его и разорвал пополам, а из всего содержимого похитителя интересовал только спирт. Странно, но триста пятьдесят восемь рублей, которые старший медбрат оставил там, как заначку от жены, остались лежать, из документов тоже ничего не пропало.
