Кот был великолепен: огромный мощный зверь, движения исполнены ленивой грации венценосной особы, из-под верхней губы влажно поблёскивают длинные и явно острые клыки, усы топорщатся совершенно по-кавалергардски, густая тёмно-серая шерсть отливает синевой, а на груди белая манишка — одно слово, фрак, причем преэлегантный… Даже дядя Сосо полюбовался этой картиной, поглядывая поверх своей обычной газеты.
Кот возлежал на столе, косясь на стоящую рядом чашку остывшего чая. Чашку Кузьмы Терентьевича.
— И как вы только пьёте эту гадость?
— С сахаром, — пояснил домовой, аккуратно наполняя здоровенную эмалированную кружку из здоровенного, чуть не с него самого, жестяного бочонка. Кружка принадлежала Нитро.
— Решительно не понимаю, зачем люди так осложняют себе жизнь. Нагреть воды, сварить мелко рубленый веник… Ладно, пиво я ещё понимаю. Кстати, плесни-ка и мне тоже. — Кот подпихнул Кузьме Терентьевичу знававшую лучшие времена стеклянную баночку из-под икры. Баночка была его собственная, как-то так сама собой завелась.
— Ох и наглая ты зверюга. В поликлинику бы тебя сдать. На опыты…
— Я не зверюга, я кот. У меня, между прочим, имя есть. И отчество. И уж точно не хуже, чем у тебя.
— Не хуже, — вздохнул честный Кузьма Терентьевич.
— Поэтому на опыты меня никак нельзя. — Кот назидательно потыкал когтем в сторону потолка. — Наливай, короче.
— Премного благодарствую, Кузьма Терентьевич, — улыбнулся Нитро, принимая кружку. Над пивом — лёгким, светлым и чешским, быстро вспухала шапка плотной пены. Сантехник удовлетворённо потёр колючий подбородок. Полюбовался. Отхлебнул — и машинально попытался посмотреть сквозь кружку на кота, который уже деловито припал к своей емкости.
Дверь кухни отворилась, вошёл Семён.
— Вечера! Всем. — уставился на кота. — Лично тебе, Котовский, я бы советовал валить через форточку. Срочно.
— Миау? — усомнился кот.
— Сейчас сюда придёт Ручник, а он сегодня с утра твоих с Заразой детишек пристраивал. Поймает — он ведь ветеринара звать не будет, сам пассатижами управится.
— Почему это моих? — возмутился кот, без лишней суеты перебираясь со стола на подоконник.
— А потому, Кузенька, что ты у нас на всю округу единственный кобель кота примерно русской голубой породы. И сейчас тебе было бы лучше быть голубым не только в этом смысле. Потому что Ручник сердит. Реально.
— Не имеет права! Это беззаконие какое-то! Я буду жаловаться!..
— Да хоть в Спортлото пиши. С форточкой сам справишься, или открыть поширше?
* * *
Уже за полночь, когда бочонок давно иссяк и все разошлись — кто спать, кто за продолжением банкета, а невезучий Ручник вынимать жильцов из застрявшего лифта во втором подъезде — в кухонную форточку негромко поскреблись.
— Ну, чего тебе ещё надо, тварь дрожащая? — сонно поинтересовался Семён, впуская ночного гостя.
— Я не тварь, я кот, — отрезал кот.
— Надо говорить «я не тварь, я право имею», — ухмыльнулся Семён.
— В этом и заключается проблема, которую ты, как юрист…
— Будущий, — уточнил Семён.
— …будущий юрист, должен мне решить.
— Да? А конкретнее?
— Конкретнее так… — Кот легко перескочил с подоконника на стол и уселся прямо на раскрытый «Гражданский кодекс». — Я хочу, чтобы мне больше не приходилось прятаться от всяких электриков с пассатижами и мрачным настроением. Чтобы меня защищал закон, и всё такое. Чтобы… Короче, я хочу иметь права. Понял?
— Понял, понял… Со статьи только слезь.
Будущий юрист сунулся под стол, достал оттуда бутыль с мутным зеленовато-сизым содержимым, потянулся за стаканом.
— Права ему дать, понимаешь… И где я их тебе возьму? Какие вообще могут быть права у движимого имущества?
— Ну, какие-то должны быть. У Ручника же они есть. И у тебя есть. Какие-то. — Кот слез с кодекса, устроился поудобнее и принялся вылизывать левую заднюю лапу.
— Какие-то точно есть. А вот ты для прав статусом не вышел. Не права же человека тебе давать?
— Да я бы не отказался…
— Нет уж, человека мы из тебя, имущество, делать не будем. А вот… — Семён залпом осущил стакан, поморщился и резко выдохнул. — А вот гражданина, пожалуй, можно и попробовать.
— Это ещё зачем? — вскинулся кот.
