Юлия Высоцкая, супружница Андрея Кончаловского, сыграла, как всегда, в фильме своего благоверного «Щелкунчик». Увы, фильм провалился. И там, в Америке, и здесь, где кинематограф до сих пор в кризисе. В интервью ЮВ решительно отметает ехидную версию негуманных людей о том, что она сыграла в картине по протекции. Ну, конечно, нет, исключительно ввиду таланта.
Олигарх Михаил Прохоров обещал, что, если купленная им американская баскетбольная команда через пять лет не станет чемпионом NBA, он в наказание себе женится. Зная отношение МП к матримониальности, заявляю: он правда придумал самую жестокую кару.
Другой женишок рассмешил весь белый свет. Заявил, что женится. Женишка зовут Шура. Шура женится – это примерно то же, что футболист Криштиану Роналду, баболюб и бонвиван, выходит замуж.
Я не помню, по какому поводу хороший русский писатель Евгений Попов дал обширное интервью, в течение которого он все время говорил: «Большой грех – даже плохо думать о незнакомых людях». В конце беседы он, рассуждая о светской жизни, как гнилой сердцевине пораженного кризисом социализма, сказал, что, когда видит на экране любящуюся на раутах публику, он шипит: «Идите вы в жопу!» – и выключает ящик. Однажды в такой грешный миг, когда ЕП плохо думал о людях, на экране был я. Верующий Вы мой, толерантный Вы мой, мы же не знакомы.
Ольга Бузова, которая прилагает массу усилий, чтобы после «Дома-2» поскорее профессионально самоидентифицироваться, якобы обнародовала своего жениха. Вернее, обнародовала якобы жениха. Его зовут Андрей Сорокин, он, разумеется, бизнесмен. Все бы хорошо, если б Сорокин, и впрямь славный малый, не входил в мой ближний круг и уже раз не был женат, чего ему хватило на всю оставшуюся, и дочь его не была бы ровесницей ОБ, и ненавидел бы он весь, кроме меня и Григорьева-Аполлонова, шоу-бизнес.
Народный артист Александр утверждает, что надо бежать из городов, бо близится Армагеддон, а людей спятивших уже не исцелить. Даже фильмом «Любовь и голуби», который, я проверял, способен врачевать.
Он был первым человеком, который не постеснялся признаться мне, что ему никогда не удавалось посмотреть феллиниевские «8 1/2», ни разу не уснув.
Его открытость, его эрудиция делали его удачным собеседником. Но доступность его была кажущейся. Вот, например, если вы при нем употребляли слово «проект», он сейчас же терял к вам интерес.
Я не умею писать про людей: «он был необыкновенно талантлив, буйно, стихийно, трудноудержимо». Я больше по деталям. Я помню, как он уважительно относился к людям – к коллегам, к официантам, к моему водителю. Я помню, с какой интонацией он говорил о маме и об отчиме; когда человек ТАК говорит о своей семье, мне про этого человека все понятно.
И еще мне про человека все понятно по улыбке и по смеху. «Мы – дети скучных лет России», написала поэтесса, но это ее проблема, она моя ровесница, но мне вот скучно не было никогда (я у Влада спрашивал: ему тоже); тут другое. Мы – дети времени, пропитанного нигилизмом и, пардон, пофигизмом, облаченным в элегантные ризы натужного и избыточного, с улюлюканьем, декаданса.
А Влад Галкин даже улыбался по-детски.
…Он приехал ко мне на интервью на «Муз-ТВ в подлейшем состоянии духа: «С Дашкой поссорился». И в самом-самом конце разговора мимо меня, мимо камеры вздохнул: «Что мне теперь делать?»
Вот от чего, а не от коньяка, сгорел Влад.
От неразделенной любви ко всему сущему. От ножниц между иллюзией по поводу «благодарного зрителя» и тем, кем на поверку оказывается «благодарный зритель», когда ты спотыкаешься и обнаруживаешь себя оземь.
Если ты упал, тебя тут же, поверьте падавшему, окружают двуногие кроты, и ну пинать!
Письмо, с которым Влад обратился к общественности после пальбы в баре и над которым я рыдал всю ночь, – это письмо-выразитель потерянности хорошего парня, на глазах у всех утрачивающего волю к жизни, двуногими кротами было воспринято как слабость, как афронт, как пораженчества акт.
Влада, он мне в глаза это сказал, потрясло, что «благодарный зритель» загремел с тех благородных высот, на которые он сам возвел зрителя в своем воображении.
