Дверь шкафа, в которую ударился телефон, заскрипела и приоткрылась. Сквозь щель выглянул Иисус и широко, шельмовски улыбнулся.
- Это вы стучали? – спросил он.
У Янека не было настроения шутить.
Анджей Тшаска сидел в той же самой позе, в которой начал беседу. Тонюсенькая, словно бритва "моторола" все так же лежала в ладони, а стпрший Тшаска тупо всматривался в экран и в беспроводном динамике в ухе слушал голос брата:
- Это ксёндз Ян Тшаска. Я не могу взять сейчас трубку. После сигнала, пожалуйста, отставьте сообщение, я перезвоню, - говорил Янек.
Нужно купить новый телефон, - подумал Анджей и снова набрал номер ксёндза Янека.
- Это ксёндз Ян Тшаска. Я не могу… - резкий хлопок микрофона прервал спокойный голос священника на полуслове.
Анджей поднялся с дивана. В двери салона стояла Каська.
- Что случилось? – сухо спросила она.
- Ничего, - ответил Анджей, обошел жену и направился в спальню. Там он раздвинул двери шкафа, пробежался пальцами по покрывающей широкие плечи вешалок шерсти костюмов и выбрал темно-серый, от Босса, самый лучший. Потом начал искать сорочку, но своей любимой, нежно-розовой, с итальянским широким воротничком нигд[76]е найти не мог.
- Каська, а где моя розовая рубашка, ну та, от Феруччи? – крикнул он через стенку.
- Там, где ты ее и положил, - ответил приглушенный бетоном голос жены.
Анджей перемолол во рту ругательство, а с вешалки снял голубую рубашку. Он сбросил джинсы и футболку, натянул костюмные брюки, протащил ремень через петельки, надел рубашку, помучился с запонками для манжет, накинул пиджак и, глядясь в зеркальной двери шкафа, тщательно завязал галстук на двойной узел, прекрасно подходящий к расстегнутому воротничку сорочки. Потом надел туфли и опять погляделся в зеркале.
- Ну, Анджей, это ты вхуярился в дерьмо по самые уши, - тихо сказал он сам себе, глядя на отражение красивого тридцатилетнего мужчины. С ночного столика он взял часы и обручальное кольцо, в ящичке нашел после недолгих поисков розарий-перстенек, который натянул на безымянный палец левой руки. Затем критично присмотрелся к своим рукам и надел розарий на правую руку, под обручальное кольцо. Так лучше. Он еще поглядел в зеркало.
- В принципе, в дерьме по самые уши ты торчишь уже годами, Анджей, - и помахал сам себе рукой. В прихожей набросил на себя куртку в три четвертых, кашне, собрал бумажник, мобильный телефон и ключи. Нажал на дверную ручку.
- Куда-то выходишь? – спросила Каська.
- Собрание, - соврал Анджей.
- Ты же должен был забрать детей из садика, - с упреком напомнила та.
- Да знаю, знаю. Только не успею. Сама их забери. Задержусь до вечера, поем где-нибудь в городе.
- Но я же приготовила обед…
Анджей подошел к супруге, погладил ее по голове.
- Кася, прости. Но не могу. Тут кое-что неожиданно выскочило, нужно срочно все устроить.
- Я слышала, как ты разговаривал с Янеком.
Анджей какое-то время глядел ей в глаза, не говоря ни слова. И все же я до сих пор тебя люблю, женщина. Не так, как раньше, но люблю. Он поцеловал жену в лоб и вышел.
Спускаясь в лифте, позвонил в курию, представился и потребовал соединить его с епископом. Вежливый секретарь отшил его учтиво, но решительно – тогда Анджей представился более подробно, с учетом семейного контекста. Секретарь попросил минуточку терпения, и когда Анджей уже шел по стоянке к своей "альфе", цербер архиепископа отозвался вновь, предложив устроить встречу через полчаса. Тшаска, выезжая, помахал охраннику у ворот и поехал в курию. По дороге он еще позвонил в фирму и приказал своей секретарше отменить все сегодняшние встречи.
Припарковался он перед зданием курии. Анджей представился, его провели дальше, и уже через пару минут он сидел в кресле в кабинете архиепископа Зяркевича. Для кого-то, кого студенты UKSW когда-то за глаза называли "Казиком", ксёндз епископ выглядел исключительно по-княжески, подумал Анджей, приглядываясь к вытянутому и благородному лицу иерарха, подчеркнутому красной обшивкой епископской сутаны. Из-за элегантных очков без оправы глядели холодные, серые глаза. Ухоженные руки епископ сплел на гладкой столешнице письменного стола, сразу же рядом со сложенным ноутбуком. Ритуал взаимных поздравлений был уже позади. Анджей положил ладони на поручни кресла, чтобы был розарий на пальце.
