— Чего шныришь, толстяк?
Двое ребят, лет восьми. Воинственные, настороженные, но не хулиганы. Вероятно, члены местного кодла. Нет, скорее все-таки семьи — перемены, вызванные Ахиллом, вероятно, дошли и сюда. Хотя кто знает, распространились ли они на эту часть города?
— Я должен здесь встретиться со своим папой, — сказал Боб.
— А кто твой папа?
Боб не был уверен, что они не путают два понятия: папа — глава «семьи» и папа — отец ребенка. Он все же рискнул ответить — «Ахилл».
Ребята отнесли к этой идее с сомнением.
— Так он же там — ниже по течению. И с чего это он будет тут встречаться с таким жирным поросенком, как ты?
Впрочем, их сомнения ничего ровным счетом не значили.
Важно было другое — слава Ахилла разнеслась по всему городу.
— С чего это я стану чесать с вами языки о делах моего папы? — ответил Боб. — А что до «поросенка», то в семье моего папы все такие толстые. Мы едим до отвала.
— И все такие же коротышки?
— Нет, я раньше был повыше, да вот тоже стал задавать дурацкие вопросы, — дерзко ответил Боб и протискался мимо ребят. Он пошел по Розенлаан, в ту сторону, где, как ему представлялось, мог жить сторож.
Ребята за Бобом не увязались. То ли то была магия имени Ахилла, то ли уверенность, с которой говорил с ними Боб.
Как если бы не боялся ничего на свете.
Потом все опять стало совсем чужим. Боб все время осматривался, стараясь не пропустить ничего, что мог бы заметить в те времена, когда он, спотыкаясь, уходил от дома сторожа. Так он бродил до темноты, но и тогда решил не бросать поисков.
Стало совсем темно. Боб остановился под уличным фонарем, стараясь разобрать надпись на прибитой к фонарному столбу табличке, и вдруг заметил, что на самом столбе выцарапай набор знаков и букв, который почему-то приковал к себе его внимание. PDVM — вот что там было вырезано. Боб не имел ни малейшего представления о том, что это означало. Он вообще не думал об этой надписи, не вспоминал о ней за все долгие часы поисков. А тут — узнал! Он видел ее раньше! Даже не раз. Несколько раз! Значит, квартира сторожа была совсем рядом!
Боб медленно огляделся кругом, тщательно фиксируя все детали. Вот оно! Небольшой многоквартирный жилой дом с наружной и внутренней лестницами.
Сторож жил на самом верху. Цокольный этаж, бельэтаж, второй, третий. Боб подошел к почтовым ящикам и попробовал прочесть фамилии квартиросъемщиков, но они были слишком высоко, да и надписи сильно выцвели, а кое-где вообще отсутствовали.
Какая разница — ведь фамилии-то сторожа Боб все равно не знал. Нечего было и надеяться, что он ее распознает по надписи на почтовом ящике.
Внешняя лестница до верха не доходила. Ее, надо думать, пристроили к офису доктора, расположенного на втором этаже. А поскольку ночь уже наступила, то и дверь была заперта.
Ничего не оставалось делать, как ждать. Если придется, то всю ночь напролет. Тогда утром он войдет в одну из дверей. А может, кто-нибудь придет домой ночью, и тогда Боб проскользнет внутрь дома вслед за ним.
Боб уснул, проснулся, снова уснул и снова проснулся. Он беспокоился, что его заметит полицейский и прогонит отсюда, а потому, когда проснулся вторично, то решил не изображать из себя дежурного, а забрался под лестницу и свернулся калачиком, надеясь без помех провести тут всю ночь.
Проснулся он от пьяного хохота. Было еще темно, шел мелкий дождик — такой слабый, что еле-еле смочил ступеньки лестницы, а одежда Боба вообще не промокла. Он высунул голову наружу, чтобы посмотреть, кто там хохочет. Это были мужчина и женщина, оба пьяные и возбужденные. Мужчина щупал, щекотал и щипал женщину, а она в шутку отбивалась от его приставаний.
— Ты что — обождать не можешь, что ли? — спрашивала она.
— Никак не могу, — отвечал он.
— А сам опять тут же захрапишь, так ничего и не сделав? — ворчала женщина.
— Не в этот раз! — оправдывался мужчина. И тут его вырвало.
Женщине стало противно, и она пошла вперед, не дожидаясь своего спутника. Он тащился за нею, пошатываясь.
— Мне уже лучше, — бормотал он. — Теперь все пойдет как надо.
Женщина ответила холодно:
— Но и цена теперь будет выше. Да не забудь зубы почистить.
