Злопамятный человек — поистине не утихающая наша совесть. Он — свидетельство великого закона жизни, гласящего: "Ничто не проходит бесследно!" Снисходительность к самим себе заставляет нас легко забывать собственные прегрешения, и кто знает, до каких глубин безнравственности опустились бы мы, не будь злопамятного человека.
Вот уж кто не выпустит из памяти ни малейшего нашего проступка, вот кто превратит его в неумолимо маячащий перед глазами призрак. И никакая мольба не избавит нас от мести собственного прегрешения, обретшего силу и действенность благодаря любезности злопамятного человека.
По самому смыслу слова ясно, что отнесение злопамятства к числу пороков есть величайшая несправедливость. Ведь всякая моральная система осуждает зло; и тут же, нисколько не смущаясь противоречием, предает анафеме того, кто зло помнит.
Помилуйте, как можно изживать зло, не помня о нем? и в ком бы зло нашло препятствие, не будь злопамятных людей? Отчего же злопамятного человека сторонятся, как прокаженного? отчего бегут от него, как от скверной заразы? отчего испытывают к нему не благодарность, а неприязнь и страх? Лично я не имею ответа и склонен все объяснять чрезвычайной нравственной распущенностью людей, которые не способны проникнуться симпатией к тому, кто помнит зло, а значит, искренне печется о добродетельности ближних.
Да, пусть злопамятство не всегда, а чаще даже никогда не сопровождается стремлением к бескорыстному добру. Пусть так, однако нельзя же требовать от одного свойства характера всех достоинств — нельзя объять необъятное! В любом обществе функции распределены: судья — и дома призрения, родительский нагоняй — и бабушкины пироги, хамящее начальство — и ломаный грош государственной помощи. От разного мы ждем различного, и только все вместе слагает единый ансамбль человеческого общежития.
Совершенно разумно, что и душа наша подчиняется сходным законам, разделяясь на карающую и благотворящую функцию. А как же иначе? И пусть злопамятство не несет добра, однако оно не упускает ни одного случая небрежения благом, и жалит нас малейшим нашим проступком, как неугомонный овод.
Зло обычно представляют в виде злых дел или же темного состояния души, из которого порочные деяния закономерно следуют. В злых делах справедливо видят чуждые и разрушительные вторжения в нашу жизнь, которыми другие — или, бывает, мы сами — наносят урон нашему благополучию, надеждам, самочувствию. Однако не меньший ущерб человеческим судьбам причиняют злые речи. Слово как будто не обладает весомостью поступка. Оно живет в краткий миг его высказывания. Но, однажды сказанное, способно оставить след навсегда.
Для настоящего злого дела требуется хоть доля мужества. Злоречие много безопаснее, и удовольствие от него непосредственнее. Ты говоришь гадость о ближнем, и уже в этот момент наслаждаешься его ниспровержением. Злоречие — яд, который тихо и неслышно вводят в артерии человеческих отношений; пораженный им замечает неладное лишь тогда, когда организм уже отравлен.
Какой может быть от злоречия толк? Кажется извращением искать полезность в том, что нас представляет в дурном свете, чаще всего незаслуженно, а иногда и вообще ни с чем не сообразно. И все-таки, злоречивость полезна так же, как кривое зеркало. Она исказит наш облик, привнесет в него уродливые, ложные, чудовищные черты. Глядя на них — на себя изуродованных и мерзких — мы лучше понимаем, какими мы не есть, и какими могли в худшем случае стать. В наветах, лжи, подлых речах заключено предостережение: такими нас могут видеть, такими нас могут выдумать. И каждый из нас, брезгливо отстраняясь от созданного злоречием образа, решает: "Этому не бывать!" Яд может погубить, но он же способен стать противоядием. Примем в себя злоречие, пусть нам станет больно, противно и грустно. Но зато никогда, никогда мы не будем такими, какими нас хотят видеть наши злоречивые ближние. Стоит сказать им спасибо за предостережение. И если свою благодарность вы совместите с пощечиной — тоже не беда.
