Отмечается также, что ментальные образы обладают интенциональностью, они всегда направлены на что-то и являются образами чего-то. Ментальные образы могут предвосхищать события, представлять, что желаемое достигнуто, или же выявлять страхи, опасения, риски, т. е. апробировать различные возможности хода будущих событий. Ментальные образы обеспечивают, кроме того, семантическую основу для языка.
Ментальные образы связаны с креативной мыслью и с изобретательными способностями человеческого интеллекта. Даже если судить по самому термину «ментальный образ» или «mental imagery», становится ясным, что речь идет о таких продуктах человеческого сознания, в которых соединены, сплавлены, переплетены чувства и разум, образ и его понимание, интерпретация, т. е. интегрально представлены ментальные, умственные и перцептивные, чувственные компоненты. Это имеет особую значимость в связи с пониманием природы творчества, креативности человека, поскольку, как известно, новое знание в науке, догадки и гипотезы строятся через первоначально возникающие мыслеобразы, посредством визуального мышления, через метафоры, за которыми часто стоят мысленные картинки в голове (трубки тока у Фарадея при создании электродинамики, модель атома Резерфорда, подобная модели Солнечной системы и т. п.).
По словам Ф. И. Шаляпина, вообразить – значит вдруг увидеть[341]. Ментальный образ создается глазом ума, mind’s eye. Стивен Пинкер, создатель оригинальной концепции языка (язык как инстинкт), обращает наше внимание на слова Сальвадора Дали, который посредством воображения умел видеть невидимое и необычное: «To gaze is to think» («Пристально смотреть – значит думать»).
Совершим краткий экскурс в историю философии и попытаемся обозначить основные вехи развития представления о ментальных образах и воображении и их когнитивных функциях. В античной философии именно Аристотель первым обратил внимание на существенную роль образов в человеческом познании. До него Платон рассматривал образы как безнадежно обманчивый материал на пути познания; только интеллигибельные сущности, эйдосы являются маяками на пути к истине. Аристотель в сочинении «О душе» использовал слово «фантазмы», которое переводится ныне как ментальные образы. «Фантазма» – греч. φάντασμα – означает «видение», «призрак», «сновидение», «отражение», «воображение», «представление». Фантазма, по Аристотелю, подобна рисунку или отпечатку на восковой доске.
Джон Локк в своем «Трактате о человеческом разумении» (1690) практически не использует слова «образ» и «воображение», но в своей теории первичных и вторичных качеств называет данные чувственного опыта «идеями»[342]. Идеи рассматриваются как важные инструменты мысли в теории познания Локка.
Наиболее существенными для развития представлений о ментальных образах и воображении в современной когнитивной науке являются некоторые позиции учения Джорджа Беркли. В «Трактате о принципах человеческого знания» (1710) он, по сути дела, понимает под идеями образы. Согласно Беркли, идеи могут восприниматься, воображаться или мыслиться. Восприятие в воображении (in imaginatio) – это возможность восприятия, которая не менее важна, чем восприятие непосредственно данного. Химеры и кентавры тоже существуют, поскольку они являются продуктами нашего воображения. «Я могу вообразить человека с двумя головами или верхние части человека, соединенные с телом лошади. Я могу рассматривать руку, глаз, нос сами по себе отвлеченно или отдельно от прочих частей тела. Но какие бы руку или глаз я ни воображал, они должны иметь некоторые определенные образ и цвет»[343]. Кроме того, Беркли подмечает другую важную способность ума – способность воображения достраивать на основе неполных чувственных данных целостный образ; это есть способность самоорганизации чувственных образов на основе прежнего опыта. «Например, когда я слышу, что по улице проезжает карета, я непосредственно воспринимаю только звук; однако на основании опыта, связывающего данный звук с каретой, мне могут сказать, что я слышу карету. Тем не менее, очевидно, что в истинном и строгом смысле ничего нельзя
