— Нас устроит это время.
— Замечательно. Тогда встретимся на корте через полчаса.
Люси вытащила из пачки новую сигарету и зажгла ее.
— Пойдем, Лили, сколько можно возиться с этим грейпфрутом.
Амелия встала.
— Идем переодеваться. — Она заговорщически усмехнулась, и глаза ее озорно сверкнули.
— Увидимся позже, Пьер, — сказала одна из двойняшек, прежде чем они выпорхнули из комнаты.
Теннисный корт в Истлее был окружен старыми ветвистыми деревьями. Пьер сидел на скамейке под ярким солнцем и ждал девушек. На нем был теннисный костюм известной фирмы и черные туфли, и он был доволен своим дьявольски шикарным видом.
Услышав голоса, он оглянулся. Перед ним стояли девушки в одинаковых коротких юбочках, в теннисках от Фреда Перри, в белых носках — выглядели они еще аппетитнее, чем прежде. Пьер с ленивой грацией поднялся со скамьи и спросил:
— Кто с кем играет?
Прежде чем ответить, двойняшки переглянулись, и Амелия сказала:
— Мы будем играть вдвоем против тебя. Какую сторону корта ты выбираешь?
— Лицом к солнцу. — Пьер достал из чехла ракетку и пошел на свою половину. С мячом в руках он остановился у края площадки.
— Готовы?
— Начинай!
Пьер ударил по мячу. Одна из сестер приняла подачу и сильным ударом отправила мяч назад. Пьер отбил его, а девушка промахнулась, и мяч отлетел в сторону. Не мешкая, юноша достал из кармана запасной мяч и приготовился к новой подаче, но, посмотрев в сторону сестер, замер от изумления.
Подойдя к упавшему мячу, Люси (или, может быть, Амелия) наклонилась, чтобы поднять его, при этом ее короткая юбочка взлетела вверх, открывая картину, при виде которой Пьера хватил столбняк, — пышные холмы ягодиц с темной кудрявой рощицей посередине. От зрелища столь бесстыдно обнаженной плоти у Пьера пересохло в горле.
— Готов? — Как ни в чем не бывало девушка вернулась продолжать игру.
Тело Пьера взбунтовалось, шорты разве что не лопались на нем. Из-за его неловкого удара мяч полетел ввысь и приземлился за кортом. Пьер стоял и смотрел, как вторая из двойняшек подбежала к мячу и наклонилась, открывая копию картины, которую он видел прежде.
Ему стало совсем не по себе.
— Не кажется ли вам, что сейчас жарковато для тенниса? — спросил он двойняшек.
Девушки невозмутимо ответили: «Нет!»
— А может, нам ненадолго прерваться?
— Зачем? Мы только начали нашу игру.
Пьер тяжело вздохнул и полез в карман за третьим мячом. «Они решили подразнить меня», — подумал он, пытаясь через карман хоть как-то успокоить свою плоть.
Только начали!.. Зато он того гляди кончит. Пьер наконец смог вытащить мяч.
— Итак, мы начинаем? Или вы продолжите поиски под деревьями?
— Нам так хорошо на солнышке, — отозвалась Люси.
— Мы прекрасно себя чувствуем, когда нам очень-очень жарко!
— Ну что же, замечательно! — сказал Пьер и решил устроить «жаркую» игру, которая им так по душе.
А в это время Эдвард и Элли неторопливо возвращались в Истлей. Элли ехала верхом, а Эдвард шел рядом. Она прислушивалась к его приятному сильному голосу, и ей захотелось спрятать и сохранить его слова в своей памяти. Она улыбнулась этим мыслям. Эдвард заметил ее улыбку.
— Что тебя забавляет?
— Ничего. — Она не могла объяснить ему причину и смущенно отвернулась.
Они немного помолчали.
— Эдвард! Это утро было… Все так чудесно. Я благодарна тебе!
Его сердце учащенно забилось.
— Я рад этому! — ответил он и отвернулся.
Так они и шли, изредка переговариваясь и слушая пение птиц.
Всю субботу гости в Истлее провели под теплым солнцем, радуясь хорошей погоде; они валялись в шезлонгах, попивая прохладительные напитки; играли в теннис, в крокет, бродили по саду или просто бездельничали.
Элли весь этот день провела у бассейна, предоставляя солнцу золотить свою кожу и удивляясь, как быстро пролетают эти замечательные часы.
Переодеваясь к обеду, представила себе, как одевались дамы в то время, когда этот дом был молод, и ей захотелось одеться так же. Она зачесала волосы наверх, уложила их в сложную прическу и надела белое платье в викторианском стиле. Высокий глухой ворот платья она заколола антикварной брошью, а под широкую юбку надела пышную, всю в сборках накрахмаленную нижнюю и обула свои ножки в белые «лодочки» на низком каблуке. Девушка была похожа на живую картину из прошлого, исполненную мастером в бело-золотистых тонах — белая одежда и теплое золото волос и кожи.
