Пожарники пришли в сумерках, поужинали, покурили и полезли в палатку.
- "Большую медведицу" я раз попробовал, но дошел, - донесся голос Гришки.
- А что это за медведица?
- Это пива отпиваешь и доливаешь из бутылки белой. Потом запиваешь этим ершом и обратно доливаешь. Давишь, пока ничего не останется. Ну, я дошел! Так чистило, что об забор губу разорвал.
- Орел ты, Гриша! Правда ведь, дядя Федя, орел?
- Да еще какой! - отозвался Неелов.
- А что ты еще пил? - подзадорил кто-то Гришку.
- Одеколон, - взялся объяснять Колотилин. - Жгет, будто пожевал крапиву, но действие - ничего! Политуру пил. В нее надо соли сыпануть, а когда уж осядет - тогда. Да чего я, мужики, только не пил! "Самосвал" пил, "Кровавую Мэри"...
- Кого-кого?
- "Кровавую Мэри". Это водка с томатным соком. Русский коктейль пил...
- А это что?
- А это сто грамм московской выпьешь, потом сто грамм столичной и попрыгаешь малость, чтоб перемешалось...
В палатке кто-то засмеялся:
- Врешь ты все, Гриня!
- И правда вру, - согласился Колотилин, и снова послышался добродушный смех.
Пина тоже улыбнулась и перестала слушать. Ей хотелось спать. У костра уже сладко сопел Бирюзов, а Родион все пил свой соленый чай, оглядывал темную долину и звездное небо. Пина сидела напротив, следила за его взглядом и силилась понять, о чем он думает, осматривая эти черные склоны, далекие сполохи пожара. Млечный Путь, что рассыпался полосой прямо над долиной.
- Пина! - тихо окликнул Родион.
- А?
- Ты видела когда-нибудь спутник?
- Нет. - Пина даже сама поразилась тому, что действительно ни разу в жизни не замечала на небе спутников, которые, как пишут, похожи на летящую звезду. Их запустили, наверно, уже больше сотни, но почему, правда, не видать?
- Хоть бы какой усмотреть, - сказал Родион. - Наш или американский все равно...
- А зачем? - поинтересовалась она.
- Ты бы полетела вообще-то?
- А ты?
- Хоть сейчас!
- Без тренировок?
- А я тренированный, - засмеялся Родион. - И знаешь, о чем я подумал?
- Ну?
- Спутники ведь можно приспособить для нашего дела.
- Как?
- Пожары с них засекать.
- Неужели правда, Родион?
- А то!
Они помолчали. Уже давно пора было спать, и Пина спросила:
- Сюда змеи не приползут?
- Ты в палатке ляжешь.
- А вы с Александром где?
- Если потеснятся - тоже. Буди Саньку.
Потеснились. В палатке продолжался какой-то разговор. Пина долго разворачивала мешок и влезала в него, прислушиваясь к спору.
- Ишь ты, "любить своих врагов"! Люби. А меня не заставляй, у меня своя голова. Любить врагов! Хреновина все это...
- Постой, а если у него вера такая? А?
- Вера! Это дура-вера.
- Не-ет, всякую веру надо уважать.
- Уважать? Нет, шалишь! Не всякую! Слышь, Баптист, вот ты говоришь, что у тебя в России и дочка, и сын, и жена, и дом. Так? И вот я тебе становлю вопрос. Будто к тебе в избу лезет зверь. Так? Ты тоже оружию не возьмешь?
- Топором ссяку, - послышался в темноте несильный голос Баптиста.
- Ага! А если бандюга?
- Ссяку.
- Ага! Тут я тебя и съел! А если на Россию, положим, бандюга вроде Гитлера?
- Это другая статья! На том свете, перед богом-то, все...
- Другая статья! На том свете! Дом-то твой не на том свете, а в России стоит! Гриша, слышь?
- Чего? - отозвался Колотилин.
- Ты служил?
- А как же!
- Родион! А ты?
- Действительную отсаперничал, - отозвался Гуляев. - А под конец в десанты попал...
- И я служил. А дядя Федя насквозь войну прошел. И Гуцких тоже. И вот, - слышь, Баптист? - ты думаешь, мне лить свою кровь охота? Дураков нету. Однако гляди, Родион, в случае чего, значит, мы с тобой должны детей этого Баптиста оборонять?
- Выходит, так, - подтвердил Родион.
- А почему?
- Кто их разберет, елки-моталки! - подзадорил Родион.
- Кто? А мы? Разбере-е-ем, неправда! Я знаю, где тут корень. Просто он стерво, кусок несчастный - думает на чужом хребту в рай въехать.
(Оборонять? Это, конечно, придется в случае чего, но вот и войны нет, а дезертиры есть. Если не работает кто или вполсилы норовит, - значит, он на чужом горбу едет. Все люди зависят друг от друга: труд этих хороших мужиков идет какими-то тайными путями, распределяется и хоть немного, да подкармливает дармоедов. Нет, если б каждый нес свои два пудика, много всем бы народом можно унести!..)
