— Гор, скажите.., а как там Туровская? Аня знала, что после ареста мужа Елену Ивановну поместили в больницу с диагнозом “нервное потрясение” и Гор ее навещал. Впрочем, в качестве обыкновенного посетителя.
— Ну, в общем, состояние Елены Ивановны, прямо скажем, не очень, — заметил Гор. — Слишком сильное потрясение — и очень ранимый возраст.
— Там, в больнице, ей помогут?
— Возможно, ей помогут абсолютный покой и время. Впрочем, не знаю. Пока она на транквилизаторах.
— Как вы думаете… Как Туровская все это воспринимала? То, что он сделал с этими людьми? И, главное, с Амалией? Это ведь ее лучшая подруга!
— Елена, полагаю, ничего не знала…
— Гор, насколько это возможно?
— Возможно. Известно, что в состоянии транса женщины легко переносят — не замечают! — даже ужасную боль при совершении обряда инициации, например.
— Но она.., она шла мне навстречу.., там, в этом “Огоньке”!
— У некоторых племен женщины и вовсе танцуют в состоянии транса. Туровская, разумеется, полностью выключалась во время его спектаклей с жертвоприношениями. Когда он выводил ее из этого состояния — следы совершенного ритуала уже были заметены.
Очевидно, Туровский в значительной степени владеет этими приемами. Этим, кстати, объясняется и его влияние на психику человека. Сейчас, знаете ли, даже наука признает научное, а не мистическое объяснение этой способности шамана — “вчувствоваться” в человека, которым он “занимается”. Измененное сознание, объясняемое напряженной работой задней половины головного мозга.
— Гор, задняя половина — это звучит как-то не очень…
— Почему? Это научное определение.
— Если бы мне сказали, что я думаю задней половиной, я бы, наверное, обиделась.
— Ну что делать, дорогая… Привыкайте к научным терминам!
* * *
За то время, что прошло с момента ареста Туровского, Аня так и не видела его. Она вообще не была уверена, что ей это нужно. И все-таки накануне отъезда Светлова решилась.
Богул разрешил ей свидание с подследственным.
Было тяжело и страшно открывать дверь в комнату, где находился закованный в наручники человек.
Светлова представила сверкающий из-под спутанных волос взгляд, бессвязное бормотание…
Но в комнате, залитой солнечным светом — “Последний, наверное, в эту осень солнечный день!” — мельком подумала Аня, — находился совершенно нормальный, на сторонний взгляд, человек. Спокойный, аккуратно причесанный, несколько задумчивый.
И только тень от решетки на окне, расчерчивающая солнечный свет на полу в клетки, напоминала о том, кто этот спокойный человек.
А в общем он был прост и мил, как обычно. Как всегда все то время, что Аня гостила в мотеле “Ночка”.
И если бы Аню вдруг кто-нибудь убедил, что все произошедшее в последние дни и особенно то, что случилось в “Огоньке”, — всего лишь сон, она бы с готовностью поверила в это. И снова стала бы пить с Туровским чай и болтать о том о сем.
Но никто не собирался убеждать Светлову в том, что это был сон, и она сама знала, что это не так.
И беседа им предстояла вовсе не “о том о сем”.
* * *
Однако Светловой не хотелось начинать с главного. Серьезный разговор никогда не стоит начинать с главного.
Перед “самым главным” собеседник иногда застывает, как вкопанный, как заробевшая лошадка перед барьером, который ее принуждают взять.
Важный разговор лучше начинать с мелочей. А к главному надо переходить непринужденно, при удобном случае и как бы между прочим.
— Леонид Алексеевич, — Аня заставила себя улыбнуться, — вы специально оставили тогда ключи на стойке?
Туровский, очевидно, не ожидавший, что разговор начнется с такого вопроса, некоторое время с интересом смотрел на Светлову. Наконец его губы дрогнули в усмешке.
— Ну, разумеется… Я не так рассеян, как вам, может быть, показалось.
— Вот как?
— Представьте! Когда Елена рассказала вам историю про бойлерную — вполне искренне, надо заметить, рассказала… Я счел ее, эту историю, довольно удачной — в том смысле, что вам можно было легко ее проверить.
И предполагал, что это придет вам в голову. И оставил их. А когда вернулся, ключей не было. Кроме того… — Туровский снова усмехнулся и с видом превосходства сделал многозначительную паузу…
