— Твой отец спас меня ценой своей жизни. Он не верил, что сможет помочь тебе самостоятельно. Но почему-то верил, что смогу я.
Сказать эти слова оказалось тяжелее, чем я думал. Эх, старею.
— Как он умер? Его убили? За что? — хныкнула девушка. — Где это произошло? Почему он сам не попытался нам помочь? Почему тебе доверил? Зачем было жертвовать собой? Есть же столько вариантов и…
— Стоп! — прикрикнул я, приподнимая руку. — Ты можешь помедленнее?
— А ты можешь повежливее? — надула губки золотоволосая. — Вообще-то, я — майра. Хоть и бывшая.
— Сейчас ты никто. И связана со мной какими-то узами порочности. За твои поступки теперь отвечаю я.
Катарсия недовольно посмотрела на меня. Но на удивление не стала возмущаться.
— Ладно, — кивнула она. — Ты прав, простоэльфин Реордан. Прости. Расскажи, как все произошло.
— Меня зовут Трайл, — оскалился я. — И сейчас я расскажу тебе историю. Слушай ее и запоминай. Потому что я доверюсь тебе, как доверился твоему отцу.
А если ты не поймешь и что-то пойдет не так…
Я посмотрел на каменную стойку, служащую кухонным эльфийским интерьером. Тяжелый казан, как у орков, я там не найду, но для Катарсии хватит и этого заварочного чайника.
Я рассказал ей всю правду. О том, что я Величайший Герой из иного мира. О том, как в неравном бою я победил Архидемона Хаоса и ценой своей жизни спас тринадцать миров от порабощения. Боги не позволили мне умереть — отправив в Варгарон.
Катарсия недоверчиво щурилась. И удивило ее совсем другое:
— Так это ты спалил лагерь орков? Горело так, что едким дымом смердело в Гашарте. Я чувствовала его даже в порочном доме. Мне говорили, что выслали ловчих. Добили выживших орков. Их остатки до сих пор выискивают по лесу. Как-то не мне верится. Ты что-то недоговариваешь и…
— А это то, из-за чего твой отец мне доверился, — перебил я ее и положил руку ей на голую ляжку. Ох, какая нежная и мягкая…
— Айяяяяя! — завизжала порочная майра и вмазала мне пощечину.
Ха, не-а. На самом деле она вмазала сама себе. Только в моем теле. Отлетела на несколько метров. Шмякнулась на пол.
— Называй это — «легкая душа», — пролепетал я женским голосом. — По крайней мере, так это называют о… ор…
Ох-х. С этим телом что-то не так. Какого?..
Ее шаакле был вторым по величине из тех, что я видел. Первый — у Грэна. И сейчас с этим сосудом происходило странное. Черная жидкость закипела, стала булькать. Это отдалось головокружением и легкой болью по всему телу. Язык стал заплетаться.
— Что… за…
— Что ты сделал?! — заверещал Реордан. — Как? Почему?! Невозможно! О нет! Нет! Нет! Живо верни! Живо или умрешь!
Не знаю, как я не упал в обморок, но на последнем краю осознания себя я смог дотянуться до тела Реордана.
Темнота…
Свет…
Я снова вернулся в свой респаун. Катарсия лежала на полу, ее трясло, а глаза закатились. Энергия просачивалась через ее поры. Синяя пелена покрыла все ее тело.
Девушка сжала кулаки, запела:
— Ахаре… Маэш… Асраал… Раиэль… Ма!
Я не узнавал этих слов. Но после них энергия стала затухать. Голубая сила впитывалась обратно в сероватую кожу. Светопредставление закончилось. Катарсия тяжело дышала на полу.
— Весело, — почесал я затылок.
Еще час ушел на разборки. Оказывается женщины обидчивые, и им не нравится, когда мужчины так глубоко в них проникают. А еще у Катарсии так называемый нестабильный сосуд души. Регенерация ее жижи настолько высокая, что шаакле трещит по швам. И чем больше маны она тратит за раз, чем выше регенерация. Она давно научилась контролировать это. А я вот не смог.
— Я не ручаюсь за себя, если ты это повторишь! Буду бить сильно, предупреждаю. Сразу в лицо. А я еще я могу царапаться и кусаться, не думай, что я какая-то смазливая аристократка.
— Да нет, что ты… не думаю… просто…
— Да? Что? Ты хочешь, что-то сказать? Говори, не томи. О, нет, ты до сих пор молчишь? Что ты так смотришь? А? Да что? Не смотри!
— Слушай, Кать, — подступился я к тяжелой теме. — Ты можешь идти. Я тебя вытащ…
— Нет!
— Что нет?
— Ты сам сказал, что пообещал отцу помочь мне, а не просто вытащить из порочного дома. Ты хочешь оскорбить его память? И я не Кать, я Катарсия.
