Но для чего? Елена, для чего? Какой в этом смысл? Однако грозный зов Афродиты звучал все громче в моей душе, звучал как… водопад, шум которого доносился из леса.
Я замедлила шаг и огляделась в поисках источника этого шума. Звук падающей воды всегда зачаровывал меня. Впереди в лесном полумраке виднелся грот. Странно, что никогда раньше я не замечала его во время лесных прогулок.
Повеяло прохладой. Водный поток мощной струей бился среди камней, образуя овальный водоем, по поверхности которого расходилась рябь. Все вокруг было зеленым, черным и белым: зеленая листва, черная вода, белые брызги пены. Вдруг раздался тот особый плеск, который издают человеческие тела, погружаясь в воду.
Так это приют двух любовников! Я смутилась и тут же посмеялась над собой. Неужели я до сих пор так невинна и наивна? Если шевельнусь, то вспугну их. Исполненная великодушия, я не хотела мешать. Я решила дождаться удобного момента и тихо уйти. Присев за кустарником, я затаила дыхание. Меня только беспокоило, что тропинка, по которой ушли Гермиона с Парисом, дальше разветвляется, и я не буду знать, куда они свернули. Скорее бы уж эти любовники заканчивали свои дела. Я ругала себя за то, что отстала от Гермионы и Париса. Голоса приблизились ко мне, усиленные эхом над водой.
— А я боялась, что ты рассердишься! — говорила женщина.
После некоторого молчания мужской голос ответил:
— Я счастлив! Так счастлив, что не нахожу слов. Наконец-то боги улыбнулись мне. Надеюсь, они пошлют мне сына.
Чей это голос? Неужели Менелая?
— А может, даже двух сыновей! В моем животе без труда уместится двойня.
Женский голос, пожалуй, мне незнаком. Или я его где-то слышала?
— Ну, это слишком большое счастье! Я буду рад и одному!
Да, это Менелай. Ошибка исключена.
Вода в пруду заволновалась, кусты раздвинулись, мелькнули рука, спина. Ничего не соображая, я отпрянула в надежде, что меня не заметят. К счастью, кусты снова сомкнулись, спрятав любовников.
Я вернулась на тропу и побежала, чтобы догнать Гермиону с Парисом. Менелай. Менелай с какой-то женщиной. С какой? Должно быть, она из дворца. Служанка. Девушка, которая прислуживала на пиру, которая подарила Менелаю в плавание шкатулку с замком.
Вместо негодования оттого, что меня предали, вместо ужаса или боли: «Как он смел! За что?» — я почувствовала облегчение, будто камень свалился с плеч. Теперь я свободна. Менелай со своей рабыней освободил меня. Неужели это тоже подстроила Афродита? Как хорошо боги читают в наших душах!
Я бежала без остановки, пока наконец не догнала Париса и Гермиону. Тогда только я остановилась и перевела дыхание.
— Как быстро ты бегаешь! — сказал Парис, глядя на меня. — Туника развевается за тобой, такая белая на фоне темных деревьев. Ты похожа на лесную нимфу.
— Мама бегала быстрее всех, — похвасталась Гермиона и уточнила: — Давно, в молодости.
— И как давно это было? — подмигнул мне Парис. — Много лет назад?
— Перед свадьбой, в пятнадцать лет, я участвовала в соревнованиях и победила. Но после свадьбы мне уже не приходилось…
Я пожала плечами.
— Ты и теперь победила бы всех! — сказал Парис.
— Не знаю.
Мы вместе шли по тропинке. Менелай! Он не выходил у меня из головы. Все мои представления о нем перемешались, перепутались.
Внезапно меня охватила злость на него. Как он посмел так усложнять нашу жизнь? И тут вдруг я расхохоталась. Парис с Гермионой оглянулись. Я сама сгораю от желания, страсти, любви к чужеземному царевичу и обвиняю Менелая в том, что он усложняет нашу жизнь!
Случалось ли какой-нибудь царице воспылать безумной страстью к чужеземцу? Ни одного имени не приходило в голову, но моя голова в тот момент не очень хорошо работала. Страсть Федры к пасынку Ипполиту — которую тоже разожгла жестокая Афродита — не выходила за рамки семьи. Мне не вспомнилось никаких случаев, похожих на мою, пока не свершившуюся, историю. Бедняжка Федра сама покончила с собой, Ипполита убил Посейдон. Но я не покончу с собой, и Парис останется жив. Зачем нам умирать?
— Иди скорее! — махнула мне рукой Гермиона. — И прекрати так глупо смеяться, мама! Если ты не замолчишь, я не покажу тебе черепах.
