Елена Троянская - страница 201
— Тебе не следовало высовываться. Это опасно.
Он говорил, уткнувшись лицом в простыню, и я с трудом разбирала слова.
— Твоя мать говорила то же самое. Но мне удалось кое-что увидеть, пока меня не увели.
— Я был у восточной стены. Ее тоже атаковали, — пробормотал он. — Какое блаженство!
Я массировала мускулы под лопатками, снимая напряжение.
— Боюсь, несмотря на твой массаж, завтра все тело будет болеть. Я не привык носить такой тяжелый щит. Левая рука как чужая.
— А ты не видел?..
— Я никого не узнал. Они все чужие для меня. — Он потянулся. — Странно, откуда греки узнали, что западная стена — наше слабое место. Это самое неподходящее место для штурма, учитывая близость Большой башни и створок ворот. Его можно выбрать, только если знаешь, какая непрочная там стена.
— Значит, им кто-то сказал об этом.
— Но снаружи-то ничего не заметно. Постороннему и в голову не придет, какая тонкая там стена. Может, прорицатель…
— Почему обязательно прорицатель? Это мог быть самый обыкновенный предатель. Сегодня никого из троянцев не захватили в плен?
— Нет, насколько мне известно.
— Это хорошо. Ведь чтобы открыть тайну врагу, не обязательно быть и предателем — пытка любому развяжет язык.
Парис выскользнул из-под моих рук и сел на кровати.
— Пытка? Твои соотечественники пытают пленных?
— Они утверждают, что нет. Но тогда почему же пленники пытаются покончить с собой?
— Молю богов, чтобы ни один троянец не попал к ним в плен, — проговорил наконец Парис.
Предводитель греков, Агамемнон, не пощадил собственной дочери, принес ее в жертву. Вряд ли он будет трепетно относиться к пленным. Лучше ему в руки не попадаться. Бедная, бедная моя сестра!
— Все должно идти своим чередом! — заявила Гекуба Приаму. — Мы не допустим, чтобы греки лишили нашу дочь ее женской доли!
Незадолго до штурма Лаодика наконец выбрала себе жениха. Им оказался Геликаон, сын Антенора. Приам и Антенор достигли согласия, и Лаодика вздохнула с облегчением. Ей исполнилось восемнадцать, и она мечтала о замужестве все то время, что я жила в Трое. Геликаон был весьма привлекательным молодым человеком, если бы не его крайняя небрежность. Возможно, Лаодика надеялась со временем сделать из него копию его изящного отца.
Но все это было до того, как разыгрался бой под стенами города, пролилась кровь троянцев и по улицам прошли раненые. Поэтому решение Гекубы вызвало удивление.
— Но люди… Что они подумают? — возразил Приам. — Не сочтут ли они это пренебрежением к потерям, которые мы понесли?
— Нет. Это покажет, что мы, троянцы, не сдаемся, несмотря на любые потери.
Лаодика посмотрела на меня с обожанием, которое совсем не радовало меня, ибо возбуждало ревность семьи.
— Елена, ты поможешь мне выбрать платье и украшения?
У крашения… Я подумала о странном украшении, которое Менелай передал мне, о таящих угрозу словах: «Елене, моей жене, чтобы она узнала цену своей любви».
Любви к кому? К нему? К Парису? Как бы то ни было, я не вынимала брошь из шкатулки.
— Да, конечно, — кивнула я. — Но Илона имеет отменный вкус в том, что касается украшений. Я уверена…
— Я хочу, чтобы мне помогла ты, — упрямо повторила Лаодика.
И вот в полнолуние мы стояли во дворе Приама и готовились начать церемонию обручения. С улицы доносились обрывки речей еще более бравых, чем слова Гекубы. Люди громко восхваляли отвагу царя и царицы, которые не отменяют праздник перед лицом опасности.
В Трое обручение являлось самой торжественной и важной церемонией, куда более важной, чем свадьба. И ритуал отличался от греческого. Брали семь растений с семи холмов, семь вин от семи лоз, семь вод из семи священных источников. Все это перемешивали и чашу передавали по кругу, сопровождая замысловатым сочетанием песнопений и жестов, после чего считалось, что обрученные связаны неразрывными узами.
Женщины вместо воздушных легких платьев, какие носили обычно, надели плащи из грубой некрашеной шерсти. Так пожелала Лаодика.
— У нас военная свадьба, и мы должны одеться как требует военное время, — заявила она.
Мужчин она попросила надеть туники и плащи, в которых те ходили в бой. Так что мы являли собой серую картину: ее разбавляли только рыжие волосы Кассандры и Гелена да яркий блеск аметистов, янтаря и золота на шеях, в ушах и на пальцах.
