Из-за щита показался Агамемнон. Его приземистая грубая фигура, его надменно вздернутая голова. Как я надеялась больше никогда их не увидеть! Время оказалось бессильно перед моим отвращением к этому человеку. Он зловеще рассмеялся.
— Спартанской царицы больше не существует, — повторила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
Вдоль стены выстроилось множество троянцев, которые слушали наш разговор, но Агамемнон был в поле один.
— Ты права, она наложила на себя руки от стыда за тебя.
Я уже знала это, он ничего не мог прибавить к моему горю. Я не ответила.
— И нынешняя царица Спарты тоже убивает себя! — прокричал он.
Я опять не ответила, только стояла не шевелясь, словно надеясь неподвижностью ввести его в заблуждение.
— Думаешь, твои братья прибыли со мной? Надеешься, они спасут тебя от мести Менелая? Нет, моя госпожа. Твоя братья далеко. Они лежат в земле Спарты.
Я пошатнулась, словно раненая. Парис подхватил меня.
— Твоя мать в могиле, твои братья в могиле, твою дочь увезли в Микены. Твой муж ненавидит тебя и намерен убить. Подумай о том, что ты сделала ради этого человечка, который стоит рядом!
Я ничего не ответила ему. Вместо этого я обратилась к лучникам на башне:
— У бейте его, если сможете! Только трус прячется за чужим щитом, который принадлежит более высокому воину, и лает, как собака!
При этих словах Агамемнон опять что-то прокричал и спрятал голову за щитом, вызвав дружный смех троянцев.
— Смотрите, как он трясется от страха! — воскликнул Парис.
Он взял лук у одного из лучников, быстро натянул тетиву и выпустил стрелу. Аякс пригнулся.
Парис выстрелил второй раз, но стрела, покачиваясь, застряла в толстой бычьей шкуре, из которой был сделан щит.
В этот момент подлетела колесница, управляемая разъяренным всадником, и Агамемнон вскочил в нее, сзади прикрываясь щитом. Колесница помчалась прочь, взметая облака пыли из-под колес. Щит закрывал Агамемнона, словно стена. Парис прицелился как можно выше в надежде, что стрела достанет Агамемнона сверху, но тот был уже далеко.
— Явился как трус и бежал как трус, — подытожил Парис, обращаясь к толпе. — Вот он, главный предводитель вражеской армии, во всей красе!
Толпа, довольная, дико захохотала.
Когда мы вернулись к себе во дворец и остались одни, я заплакала. Мои братья, мои любимые братья мертвы… Почему? Отчего? Погибли бок о бок, в бою? Или умерли порознь, от болезни?
— Может, это неправда, — сказал Парис, без объяснений поняв, почему я плачу. — Агамемнон лжец, мы это знаем. Он сказал это, чтобы причинить тебе боль.
— Но ведь про матушку — правда.
— Он мог смешать правду с ложью. Ведь он даже собственную дочь заманил на смерть ложью о свадьбе с Ахиллом.
— А про Гермиону он сказал правду? Будто ее отправили в Микены. Или солгал?
— Твоя сестра любит ее, и, может, для нее лучше находиться рядом с женщиной, которая не будет хулить тебя, — ответил Парис. — Елена, ты дорого заплатила за свой отъезд со мной. Скажи, ты изменила бы свое решение, если б знала то, что знаешь сейчас?
Он привлек меня к себе легко, словно перышко. Я и чувствовала себя беспомощной, как перышко.
— Нет. Если бы я сейчас снова оказалась в Спарте той лунной ночью во внутреннем дворе дворца, когда Эней пошел запрягать колесницу, то я бы не сказала: «Поезжайте без меня. Я остаюсь». Нет. Я бы сказала еще решительнее: «Скорее же едем, скорее!»
— Наша дорога была трудной и опасной с самого начала. Как оказалось, за нами сразу пустились в погоню.
— На Кранах мне показалось, будто мы в безопасности.
Сейчас эти воспоминания грели душу. Но к ним сразу примешался холодок — словно Трою окутывал коварный туман.
— Мы и сейчас в безопасности, — успокоил меня Парис.
Я не сказала ему, что Гектор считает иначе. Не смогла.
Ночью я не могла уснуть: все время представляла себе Кастора с Полидевком. Я потихоньку встала с кровати. Лежа рядом с крепко спящим человеком, чувствуешь особо остро, что сон тебя покинул.
Я бродила по залам и оказалась рядом со своим праздно стоявшим ткацким станком. И тут вдруг я поняла, что именно хочу выткать на нем. Я покажу обе стороны моей жизни, соединю их, включив в одну картину. До этой встречи с Агамемноном я думала, что простилась со своим прошлым и оно больше не является частью моей жизни. Но тут я осознала, что навсегда останусь Еленой Спартанской. Она никуда не исчезла. Она существует наряду с Еленой Троянской. И только приняв ее и предоставив ей убежище в своем настоящем, я могу спасти ее.
