Мы выехали на ровную дорогу, о которой он говорил. По обе стороны росли тамариски с розовыми цветами, дававшие тень. Скамандр был уже Еврота, но с быстрым течением. Я предположила, что его питают тающие снега с горы Ида. Неужели снег на ней не тает до середины лета, спросила я у Париса.
— Да, это так, — ответил он. — Мне встречались сугробы незадолго до цветения крокусов и гиацинтов. Но Скамандр питается не только снегом. В него впадают два притока, которые текут почти рядом — но один очень теплый, а другой холодный. Они протекают по другую сторону Трои. Женщины ходят на них стирать белье.
— Это невероятно! Холодный приток и горячий — нет, этого не может быть! — засмеялась я. — Или это место волшебное, как и сама Троя?
— Вот именно. Чуть погодя ты все увидишь своими глазами, и твои сомнения рассеются. А теперь мы поедем в другое место. В сторону Геллеспонта.
Другие колесницы направлялись по ровной гладкой дороге к морю. Достигнув берега, мы вышли из колесницы. Парис хромал, но говорил, что это пустяки. Он повел меня к полосе прибоя, усеянной ракушками. Шум моря наполнил слух.
— Смотри! Смотри туда!
Он указал на темную линию, пересекавшую горизонт.
— Это противоположный берег — кажется, он так близко, а добраться до него нелегко.
— Почему, из-за течений?
— Да. Их два: одно поверхностное, другое глубинное. Оба очень сильные и быстрые. Верхнее течение — главное, оно сносит к западу. Если хочешь пересечь залив в самом узком месте, то отчаливать нужно много ниже. Плыть прямо по курсу невозможно. А если не получится бросить якорь в нужной точке, ты обречен. Обречен бороздить Черное море, если тебя подхватит нижнее течение. Может, это не так уж плохо.
— Говорят, по Черному морю перевозят товары, которые очень высоко ценятся.
Какие — я тогда еще не знала.
— Да, и серебро, и золото, и янтарь, и лен, и многое другое.
— Кто имеет право заниматься перевозкой товаров?
Парис удивленно посмотрел на меня.
— Каждый, кто имеет возможность. Кто способен разрешить или запретить людям торговать?
— А я слышала, что троянцы задерживают корабли, пока те не заплатят пошлину.
— Чем дальше уголок, тем страшнее слушок. Пока какая-нибудь история доберется до Спарты, она изменится до неузнаваемости. Мы не имеем возможности задерживать корабли. Как это сделать? Мы ведь не можем поставить барьер через пролив. Другое дело, что нашим союзником является ветер. Случается, он прибивает корабль к нашему берегу, и тому приходится ждать попутного ветра. У корабельщиков кончается вода, и они вынуждены обращаться к нам, ибо возможность охранять Скамандр мы имеем. В этом смысле мы действительно облагаем их пошлиной. Но не мы решаем, кого задерживать и на какой срок, все решают боги. Конечно, чаще всего они на нашей стороне.
— Боюсь, что этот слух — пусть ложный — побудит греков отправиться в путь. Они заявят, будто приплыли за мной, но на самом деле ими будет двигать желание захватить этот таможенный пункт, в существование которого они верят.
Я легко представила себе, как Агамемнон разрабатывает подобный план и убеждает тех своих союзников, которые отказываются плыть, что это их долг.
— Значит, они приплывут поживиться тем, чего не существует. Греки могут ходить по Геллеспонту сколько им угодно. Посейдон решает, будет ли успешным их плавание, а не мы.
— Чем же тогда объясняется неимоверное богатство Трои?
— Здесь сходятся многие торговые пути с Востока. Караваны достигают Геллеспонта и не могут двигаться дальше. Купцы вынуждены перегружать товар либо на корабль, либо на верблюдов и идти в обход, а это очень далекий и трудный путь. Поэтому они предпочитают избавиться от большей части груза здесь. Каждое лето мы проводим большие ярмарки, на них стекается множество народу, а город благодаря им богатеет. И еще благодаря нашим знаменитым лошадям, которых ты видела.
— Вряд ли только благодаря этому! — усомнилась я, представив сказочный дворец на вершине холма, могучие стены из граненого камня, по-разному отражавшие солнце, чистые, широкие улицы.
— Нет, только благодаря этому! Других источников нашего богатства нет, если не считать удаленного местоположения, которое избавляет от раздоров, истощающих другие города, и еще мудрого правителя.
