— Горе мне! — вскричал Приам.
— Великий царь, будь милосерден, — сказала я.
— Я-то буду милосерден! Но будут ли милосердны остальные — совет старейшин, жители Трои, наши союзники и твои соотечественники? — Приам оглянулся и указал на стражу по обе стороны от входа, на людей, собравшихся из любопытства на площади перед дворцом.
— Нужно надеяться… — начала я.
— Если бы все зависело от меня, — прервал меня Приам, — я бы принял тебя. Я готов поцеловать твою руку.
Он склонил голову — его изборожденное морщинами лицо оказалось совсем близко — и поцеловал мне руку.
— Я бы пригласил тебя во дворец и поздравил своего недавно обретенного сына с такой женой. Кто был бы не рад такой невестке? Если такая красавица поселится во дворце — это все равно что в нем поселится солнце. Но увы, она придет не одна — она приведет за собой беды и несчастья.
Он по-прежнему смотрел на меня, и я почувствовала, как смягчается его сердце. Так всегда бывало с людьми, которые смотрят на меня. До сих пор я не ценила этот дар богов, но теперь поблагодарила их.
— Гесиона не хочет возвращаться, но вместо нее приехала я. Одна царевна взамен другой!
— Не упоминай при мне о моей сестре! — резко сказал Приам, и я поняла, что сказала лишнее.
— Ведь ты не имел ничего против того, чтобы начать войну из-за Гесионы и навлечь тем самым на троянцев беды! — заговорил Парис. — Хотя Гесиона не хочет возвращаться в Трою.
— Это вопрос кровных связей, — ответил Приам.
— Что происходит, Приам? — раздался резкий голос за спиной царя.
Невысокая женщина в платье из тончайшей светлой шерсти появилась на крыльце. Голос выдавал, что лет ей немало. Наверное, это и есть Гекуба, догадалась я. С высоко поднятой головой она спустилась по ступеням и, излучая достоинство, подошла к нам.
Как только ее взгляд остановился на мне, я поняла, что она обладает необычайной силой и твердостью и, в отличие от Приама, смягчить ее сердце будет нелегко. Эта женщина не растает — как не тает снег на вершинах высочайших гор. Белой как снег была и кожа на ее лице. Наверное, в молодости это придавало ее внешности необычайную привлекательность.
— Парис? Ты вернулся?
Она протянула сыну руку. Парис поклонился, взял ее руку в обе ладони и пожал.
— Да, матушка.
— Наш сын вернулся не один, а с добычей. Он неплохо поживился!
— Что он привез? Золото? Скот? Рабов?
— Нет, его трофей в хозяйстве не пригодится. Он отбил жену у царя Менелая, царицу Спарты. — Приам указал на меня.
— Елена! Значит, это правда! — Голос Гекубы пресекся и перешел в шепот.
Перед маленькой властной женщиной я решила хранить почтительное молчание. Опасаясь каким-либо словом прогневить царицу, я ограничилась поклоном.
— Почему ты стоишь, как статуя? Не умеешь говорить? — обратилась ко мне Гекуба.
— Умею, но не смею, — ответила я как можно смиреннее.
— Себе на уме, значит! И ты, — Гекуба повернулась к Парису, — ты навлекаешь на нас беду ради этой бессловесной бабы? Ее лицо скоро так же полиняет, как ее характер.
— Она моя жена! — воскликнул Парис. — Я требую, чтобы ее перестали оскорблять!
Его слова услышали люди на площади и с жадным любопытством подошли поближе.
— Ты требуешь? Может, высечешь меня кнутом, как поступал с коровами, когда был пастухом?
— Прекратите! — приказал обоим Приам. — Пройдемте во дворец, площадь не место для разговоров.
— Вы приглашаете меня войти во дворец? — спросила я, не трогаясь с места.
Я знала: приглашение переступить порог означает, что меня признали — точнее, признали наш брак.
Гекуба приподняла бровь.
— Она все-таки умеет говорить! Уже лучше. Да, конечно, проходи во дворец!
Гекуба взмахнула рукой, приглашая нас.
Переступив мраморный порог царского дворца, я стала троянкой.
Во дворце было темно и прохладно. На мгновение мне показалось, что я снова очутилась в гроте Афродиты. Это впечатление усиливал легкий аромат роз, витавший в воздухе. Я заметила дымок, вившийся над курильницей, и поняла, откуда исходит аромат. Я не в волшебной пещере, а во дворце правителя самого богатого города мира, и на меня взирает не богиня любви, а его жена, настроенная весьма недоброжелательно.
