— Мышьяк, — поправил я его.
— Думаю, ты выяснишь, — прохрипел Майкрофт, — что мышьяк, который, без сомнения, присутствовал, сыпался на его ужин с покрытой зеленой краской эстрады. Симптомы отравления мышьяком — классический ложный след. Нет, прикончил бедолагу стрихнин.
Майкрофт мне больше ничего не сказал ни в тот день, ни позже. Его последний вздох пришелся на вечер следующего четверга, а в пятницу сотрудники похоронного бюро «Снигсби и Молтерсон» вынули оконную раму в комнате с белыми стенами и опустили останки моего брата на мостовую, как гигантский рояль.
На похоронах присутствовал я, мой друг Ватсон, наша кузина Харриет и — в строгом соответствии с указаниями Майкрофта — никого больше. Ни из правительства, ни из министерства иностранных дел, ни даже из клуба «Диоген». Майкрофт при жизни держался подальше от людей — остался отшельником и в смерти. Итак, три человека и священник, который брата моего не знал и понятия не имел, что предает земле не просто человека, а всемогущую руку британского правительства.
Четверо крепких мужчин держали веревки, опуская останки моего брата в глубины его вечного упокоения. Посмею сказать, они едва сдерживались, чтобы не проклинать вслух вес гроба. Каждому я дал по полкроны чаевых.
Майкрофт умер в пятьдесят четыре, и когда гроб опускали в могилу, я буквально слышал, как он, шумно хрипя, говорит мне: «Разве это не преступление, достойное расследования?»
Акцент у чужака оказался не такой уж сильный, и, несмотря на ограниченный словарный запас, он пытался говорить на местном наречии или похожем на него. Обучался он быстро. Старый Гао откашлялся и сплюнул в пыль. Ничего не отвечал. Не хотелось ему вести чужака на холм, не испытывал он желания тревожить пчел. По опыту старый Гао знал: чем меньше беспокоишь пчел, тем лучше они себя ведут. А если они ужалят варвара, что тогда?
Волосы у чужака были серебристо-белыми и редкими, а нос — первый варварский нос, увиденный старым Гао, — громадным и крючковатым и напомнил старому Гао орлиный клюв. Цветом загоревшая кожа чужака не так уж и отличалась от кожи старого Гао, и ее прорезали глубокие морщины. Старый Гао сомневался, что в состоянии прочитать выражение лица варвара так же верно, как выражение лица нормального человека, но у него сложилось ощущение, что человек этот настроен очень серьезно и при этом, возможно, несчастен.
— Зачем это вам?
— Я изучаю пчел. Ваш брат говорит: здесь есть большие черные пчелы. Необычные пчелы.
Старый Гао пожал плечами, но поправлять чужака по части неточно указанного родства не стал.
Чужак спросил, поел ли старый Гао, и когда тот ответил, что нет, попросил вдову Цань принести им супа и риса, а также чего-нибудь вкусненького, что найдется на кухне. «Вкусненьким» оказалось тушеное блюдо из древесных грибов, овощей и крошечной прозрачной рыбешки размером чуть больше головастика. Мужчины ели молча. Когда закончили, чужак сказал:
— Я сочту за честь, если вы покажете мне своих пчел.
Старый Гао промолчал, но чужак щедро заплатил вдове Цань и закинул мешок на спину. Подождал и, когда старый Гао встал, отправился за ним. Варвар нес мешок, словно тот ничего не весил. Силен для своего возраста, решил старый Гао, и задумался, так ли сильны все остальные варвары.
— Откуда вы?
— Из Англии, — ответил чужак.
Старый Гао помнил рассказы отца о войне с англичанами из-за торговли и опиума, но с тех пор много воды утекло.
Они поднимались по склону холма, возможно, даже горы. Слишком крутому и каменистому, чтобы нарезать на нем пригодные для земледелия террасы. Старый Гао шел быстрее обычного, проверяя варвара на выносливость, но тот не отставал, несмотря на мешок за плечами.
И все же чужак несколько раз останавливался, чтобы рассмотреть маленькие белые цветы, которые ранней весной расцветали по всей долине, а поздней — здесь, на этом склоне. На один цветок села пчела, и чужак опустился на колено, чтобы ее рассмотреть. Затем полез в карман, достал большое увеличительное стекло и принялся разглядывать пчелу через него, что-то записывая в маленький карманный блокнот.
