Сьюзан обернулась к нему; в глазах ее блестели озорные искры.
— Если твой лучший друг тебе не сказал, с чего же мне говорить?
Реджинальд стоял всего в двух футах от Сьюзан, его рука взметнулась над ее блестящим белым плечом, и он с притворным гневом провозгласил:
— Вот как ты говоришь с твоим господином и повелителем? Я готов уже.
Сьюзан поставила кастрюлю на газовую горелку, потом потянулась к стенному шкафу и достала две тарелки, которые находились в сушилке для посуды.
— Будь хорошим мальчиком и прими ванну.
— Хорошо, — поворачиваясь к двери, Реджинальд пожал плечами. — Я хорошенько поваляюсь в мыльной пене и сбрызну подмышки одеколоном.
— О, не надо! Это же больно!
Реджинальд недоуменно посмотрел на Сьюзан; она потирала правое плечо, ее лицо исказила гримаса боли.
— О чем ты говоришь?
— Не разыгрывай невинность. Ты прекрасно знаешь... ты меня ударил.
Он рассмеялся, вообразив, что это какая-то шутка, смысл которой разъяснится в нужное время.
— Не глупи, я тебя даже не трогал.
Сьюзан почти нелепо, гротескно вздрогнула, попытавшись потереть пострадавшее плечо:
— Слушай, нас здесь только двое, и я точно себя не била.
— Говорю же тебе, я и близко к тебе не подходил.
Сьюзан вернулась к плите, повернула регулятор газа, потом включила вытяжку.
— Это неважно, так что врать ни к чему.
Реджинальд сделал глубокий вдох и попытался заговорить спокойно:
— В последний раз повторяю, я тебя не бил. Меня не было рядом с тобой, и мне не нравится, когда меня называют лжецом.
Сьюзан притворилась, что занята; она открывала и закрывала дверцы кухонных шкафов, и на ее лице появились суровые морщины.
— Иди и прими ванну. Обед скоро будет готов.
Реджинальд вышел из кухни. В холле он едва не наткнулся на Мистера Хоукинса, который взвизгнул и умчался в гостиную.
Обед начался в атмосфере, которая пришлась бы по сердцу эскимосу; оттепель наступила, когда подали сладкое, а с кофе вернулось тепло.
— Дорогая, — прошептал Реджинальд, — поверь мне, пожалуйста, я не.
Сьюзан прервала его, широко улыбнувшись:
— Забудь. Если мужчина не может ударить свою жену, то кто же может?
— Но.
— Ни слова больше. Что мы будем делать после обеда? Посмотрим телевизор, почитаем или пойдем в кровать?
— Давай-ка отведем Мистера Хоукинса на прогулку, а потом недолго посмотрим шоу.
— Отлично, — Сьюзен начала убирать пустые кофейные приборы. — Я помою посуду, потом пойдем.
— Тебе помочь? — Реджинальд привстал.
— Нет, не надо, это испытание продлится не больше десяти минут. В любом случае ты всегда что-нибудь разбиваешь. Сиди в кресле и читай местный листок — там передовица о выращивании свиней.
— Ну, если ты настаиваешь...
Реджинальд встал из-за стола, потом опустился в кресло и после тщетной попытки проявить интерес к местным новостям отложил в сторону газету и закрыл глаза. Приглушенные звуки, которые доносились с кухни, его успокаивали — они подтверждали, что в его уютном маленьком мире все прекрасно. Они напоминали, что у него очаровательная, прелестная юная жена, хорошая работа, с которой он легко управляется, квартира в городе, коттедж за городом, деньги в банке. Он улыбнулся, и это дивное ощущение безопасности помогло ему погрузиться в тихие глубины сна.
Он проснулся мгновенно. Стук тарелок все еще доносился с кухни; издалека, с большой дороги, послышался слабый отзвук рева двигателя, который разнесся над полями, дремавшими под жарким вечерним солнцем. Мистер Хоукинс сидел под столом и смотрел на своего хозяина. Реджинальд моргнул, а потом, зевнув, проговорил:
— Что с тобой такое?
Обычно безмятежные, бархатисто-коричневые глаза животного налились яростью; все его тело напряглось; когда Реджинальд заговорил, пес обнажил клыки и зарычал.
— Что за чертовщина!
Реджинальд выпрямился, и Мистер Хоукинс мгновенно отскочил и укрылся за креслом, где и скорчился, рыча и не отводя испуганного взгляда от хозяина.
— Сьюзан! — позвал Реджинальд. — Что, черт побери, творится с этой собакой?
Сьюзан вышла из кухни, вытирая руки полотенцем; на ее лице отразилось недоумение:
— Насколько я знаю, ничего. А в чем дело?
