— Что ты будешь с ней делать?
— Порежу и сварю, — сказала она с очаровательной простотой.
— Я не люблю капусту .
— Тогда зачем ты ее посадил?
На это у него не было ответа, по крайней мере того, который он мог дать, поэтому он пожал плечами и продолжил полировать капот машины.
— Мне больше нравилась герань, — вскоре заметила Кловер, — но, думаю, от капусты больше толку. В конце концов, герань нельзя есть.
Артур заявил, что насколько он знает, вареная герань не рекомендуется с жареной свининой.
— Я знала одного человека, который ест нарциссы, — задумчиво сказала Кловер, — он... она варила их в молоке и добавляла петрушку. Думаю, это было очень вкусно.
Артур фыркнул и занялся ветровым стеклом.
Кловер вздохнула и придала кочан к своей идеальной груди.
— Один из них деформирован.
— Один из кого?
— Из кочанов.
Артур распылил жидкость для мытья стекол на ветровое стекло, потом энергично протер его желтой тряпкой.
— Наверное, заболел. Посмотрю на него позже.
Кловер снова вздохнула.
— Да, он маленький и желтый. Отвратительный на вид. Неприятный, мягкий и неприятно пахнет. Похож на стиснутый кулак.
Голова Артура поднялась, рот открылся, и он издал странный звук. К счастью, Кловер развернулась и уже шла к дому. Она крикнула через плечо:
— Ужин будет готов примерно через два часа.
Желтая тряпка незамеченной упала на землю. Артуру стало дурно; кровь отхлынула от лица, и ему стало ужасно холодно. Он хотел медленно пойти по садовой тропинке и заверить себя, что все хорошо, что ему нужно беспокоиться только о кочане, который чем-то переболел в детстве. Но он побежал. Артур бежал к ужасу, смутно осознавая, что тот лежал на его плечах много месяцев, и теперь созревает ужасным цветом. Капуста была перед ним — три ряда неподвижных зеленых голов; глянцевых, можно сказать, наполненных жизнью — один имел розоватый оттенок. Артур остановился. Теперь у него появился детский порыв развернуться и убежать: бежать, спрятаться глубоко в лесу и больше никогда никому не показывать видеть свое лицо. Потом здравый смысл возобладал, и он понял, что должен встретиться с неизбежным, несмотря на последствия.
Вот он. Желтый, ссохшийся как сгнивший апельсин, но для знающего глаза определенно сжатый кулак. Костяшки блестели как клавиши пианино сквозь обесцвеченную кожу, и пальцы были плотно сжаты в жесте ужасной угрозы.
Артур выругался в порыве вдохновленной страхом ярости.
— Чертова проклятая жирная корова. Ты меня там сл^1шишь? Оставь меня в покое. Ты мертва... мертва... мертва. я с тобой сурово поквитаюсь. вот подожди. подожди.
Кулак подождал, пока Артур сбегал в сарай и вернулся с лопатой. Он поднял ее над головой, нанес один яростный удар, промахнулся и обезглавил капусту.
— Успокойся, — он говорил вслух, — тебе нужно успокоиться. Теперь прицелься. и.
Он размахнулся лопатой, ударил по кулаку, и тот пронесся по грациозной дуге и приземлился с тошнотворным стуком в двадцати футах от Артура. Потребовалось какое-то время, чтобы найти его, потому что трава выросла за время отсутствия хозяина, и стороннему наблюдателю Артур мог показаться гольфистом, ищущим потерявшийся мячик. В конце концов он чуть не наступил на свой трофей. Тот лежал между двумя кустиками травы, и Артур поддел его на лопату, как жареное яйцо на широкий нож. Глаза Артура все видели, но какое- то время его мозг отказывался верить.
У кочана были корни.
Длинные, тонкие, розоватые корни, которые слегка кровоточили, предполагая, что они были оторваны от какой-то более длинной, более существенной растительности.
На лопате он отнес ужасную штуку под старый вяз, глубоко закопал, потом примял землю лопатой. Затем он вернулся к могиле — нет, капустной грядке — и начал внимательный осмотр.
Он не разочаровался. Он «выкорчевал» один большой палец ноги, который только начал скромно показываться из-под земли, один мизинец, большой палец руки и несколько других частей, которые не смог узнать. Он зарыл их под яблоней вдалеке друг от друга, потому что ему казалось, что они могут создать какой-то ужасный гибрид.
— Ужин готов, — сказала Кловер полчаса спустя. — Чем это ты тут занимаешься?
