— Это что! — Собеседник кузнеца, казавшийся рядом с ним карликом, принял из рук хозяйки увесистый глиняный чайник, утвердив его посреди стола. Разговор затевался долгий: — На Медячьих рудниках чего удумали… Зелье работникам дают, чтобы, значит, работа в шахте им наслаждение приносила. Зелье так тебя изломает, что лишь в работе чувствуешь наслаждение. Ни девок не надо, ни еды, ни веселья человеческого… Некоторые так и падают замертво. Трудотягами их зовут… Вот ухо даю на отсечение, что не нынешние то придумки! Пованивает земной магией…
— Чего? И впрямь девок не надо? Это кто ж согласится! Небось должников загоняют?
— Куда там… Добровольцы все.
— Тут уж точно без магии не обошлось.
— А каторжанам огневицу придумали скармливать. Как только беглец дозволенную границу переходит, так самовозгорается… Пфух! И один пепел сыплется…
— На охране экономят… М-маги! — с выражением присовокупил кузнец, пристукнув кулаком о стол. Чайник подпрыгнул, плеснув темным содержимым.
Соседи встрепенулись.
— Ха! Разве ж то магия! А вот так видали? — Худосочный парень в ржавой кольчуге, которую он не снимал из загадочного упорства, походил на несостоявшегося ученика мага. На его раскрытой ладони заплясал блеклый синий огонек.
Парню поставили кружку, чтобы затих. Куда ему с невинными чудесами против трудотяг?
Брюс едва не застонал от блаженства, избавляясь от заскорузлой куртки и устраиваясь на выскобленной добела скамье. Углы стола были оклеены, словно чешуей, мелкими пластинками все того же рога зуброда, посеревшими от старости.
Объяснив диспозицию подоспевшей хозяйке и обещав заплатить еще и «вон за ту девицу у окна», Брюс попытался расслабиться. Мерная разноголосица позволяла никого не слушать и в то же время хватать обрывки информации.
— …маги всполошились. Говорят, ищут беглого некрота…
— …сюда заходили, вишь, писульку повесили…
Внутренне похолодев, Брюс повернул голову. Возле входа и впрямь висело несколько грамот. На некоторых кроме описаний были даже «отпечатки» лиц.
Брюс перевел дыхание. Хорошо, что среди магов в Стогорах не были ни одного с абсолютной памятью, позволяющей снимать «отпечатки» лиц. А на словах все люди примерно схожи.
— …ловят их, ловят, а все одно. Вон и дочку баронессы не уберегли…
Получив тарелку, Элия мельком оглянулась, полезла в сумку (Брюс уж решил, что все же за деньгами), но оказалось, что за блокнотом.
Невероятно! Она и впрямь что-то записывает!
Брякнула дверь, дохнув влагой, когда снялись со своего места кузнец и его собеседник и ушли в сумрак, нагруженные чайником с заварцем и бутылями с вином. На смену им явились новые посетители, загромыхали, рассаживаясь…
Брюс, наблюдавший поначалу за входом с болезненным вниманием, расслабился. Липкая дремота запускала сладкие пальцы за шиворот, пригибала голову к столу. Бляшки жира, плавающие по поверхности наваристого гуляша, разгорались сочным золотом. Все ярче и ярче…
Хрясь!..
— Да как ты смеешь?!
От звуков знакомого голоса, а еще больше от треска звонкой пощечины Брюса буквально передернуло. «Пусть мне это приснилось! — в отчаянии взмолился он. — Пусть мне показалось, что…»
За спиной распухала, выбрасывая протуберанцы, нешуточная ссора. И щупальца ее потянулись через всю залу, к Брюсу.
— Ты шо, ошалела, девка?! — взревело басом.
— Только прикоснись ко мне еще!
— Эй ты! Твоя девка, что ли? А ну повернись!
Вот отпереться и сказать, что не знает он никаких девок. Да что же это такое, а?
Брюс нехотя повернулся. Сцена предстала глазам красочная: пять дюжих обросших бородой мужиков, раздраженных и разгоряченных, и не менее раздраженная и раскрасневшаяся Элия, подпершая кулаками бока.
— А ну!.. — Один из мужиков потянулся схватить девушку за плечо.
— Руки прочь!
Ну истинная дочь баронов. Сколько льда в голосе… Жаль, этим бородатых не пронять. Судя по косматым безрукавкам и сапогам из тритоновых шкур, родом парни с Крупяной краины. Места сурового, неуютного и жестокого. То есть такого, где вряд ли в почете условности цивилизации. Из всех потенциально опасных субъектов, собравшихся в тесной зале «Бурого рога», Элия безошибочно выбрала самых серьезных. Нюх у нее, что ли?
