Элеанора
Следующим утром, пока Элеанора собиралась в школу, мама стояла в дверях спальни. «Вот так», — сказала она, взяв щетку для волос и собрав волосы Элеаноры в конский хвост. Ни одна прядь не выбивалась.
— Элеанора… — начала мать.
— Я знаю, зачем ты пришла, — сказала Элеанора, отступая на шаг. — Не хочу об этом говорить.
— Просто послушай…
— Нет. Я знаю. Он больше не придет — вот и все. Я его не приглашала. Но я скажу ему, и он больше не придет.
— Ну… ладно. Хорошо, — тихо сказала мама, сплетая пальцы. — Видишь ли, ты еще очень юная…
— Нет, — сказала Элеанора, — дело не в этом. Да и неважно. Он больше не придет, вот и все. В любом случае, это совсем не то, что ты думаешь.
Мать вышла из комнаты. Ричи был еще дома. Элеанора прошмыгнула к выходу, услышав, как он открывает кран в ванной.
«Совсем не то», — думала она, шагая к автобусной остановке. От этих мыслей хотелось плакать — потому что Элеанора знала: так и есть. И желание плакать разозлило ее. Поскольку если уж и плакать о чем-то, так о том, что ее жизнь — полное дерьмо. А не о том, что какой-то клевый симпатичный парень в нее не влюблен. Тем более что даже просто дружба с Парком — самое прекрасное из того, что случалось с ней в жизни.
Должно быть, она выглядела очень рассерженной, войдя в автобус, потому что Парк не сказал «привет».
Элеанора смотрела в проход.
Потом он протянул руку и дернул за кончик шелкового шарфа, которым Элеанора обмотала запястье.
— Прости, пожалуйста, — сказал он.
— За что? — Ее голос звучал сердито. Боже, она ведет себя по-свински.
— Не знаю… Похоже, вчера у тебя были из-за меня неприятности.
Он снова потянул за шарф, и Элеанора обернулась. Она старалась не выглядеть разъяренной… хотя лучше уж так, чем то, как она выглядела нынче ночью, думая, какие красивые у него губы.
— Это был твой отец?
Она резко качнула головой.
— Нет. Это мой… это муж матери. Не «мой», ни в каком смысле. Разве что моя проблема.
— Так были неприятности?
— Вроде того. — Ей не хотелось рассказывать Парку о Ричи. Все, что ей было нужно — выскрести Ричи из того места в голове, которое предназначалось для Парка.
— Прости, — повторил он.
— Все нормально. Ты не виноват. В любом случае спасибо, что принес «Хранителей». Хорошо, что удалось их прочитать.
— Скажи, они клевые?
— Ага! Там все немного жестоковато. Я имею в виду эту часть — «Комедиант».
— Да… прости.
— Я не в этом смысле. Знаешь… думаю, надо их перечитать.
— Я вчера прочитал еще два раза. Можешь сегодня их взять.
— Да? Спасибо.
Он по-прежнему держался за кончик ее шарфа, потирая пальцами шелк. Элеанора смотрела на его руку.
Если б он глянул на нее сейчас, то увидел бы, как она оцепенела. Элеанора знала, какой беззащитной и растроганной сейчас выглядит. Если бы Парк поднял взгляд, он понял бы всё.
Но он не поднял взгляд. Он наматывал шарф на пальцы, пока рука Элеаноры не повисла в воздухе. А потом — коснулся шелком и пальцами ее раскрытой ладони.
И Элеанора разлетелась на куски.
Парк
Держать руку Элеаноры — словно держать бабочку. Или биение сердца. Что-то неимоверно, невероятно живое.
Коснувшись ее, Парк изумился: почему он ждал столько времени, почему не сделал этого раньше? Он провел большим пальцем по ее ладони и потом вверх — по ее пальцам. И ощущал каждый ее вдох.
Парку уже случалось держать девчонок за руку. Девушек на катке. Девушку на танцах — на школьном балу после девятого класса, в прошлом году. Они целовались, ожидая ее отца, который должен был подобрать их на машине. Даже Тину он держал за руку — давно, когда они вместе пошли в шестой класс.
И до сих пор это всегда было… мило. Но точно так же он брал за руку Джоша — в детстве, когда они вместе переходили улицу. И так же он держал руку бабушки, когда она брала его с собой в церковь. Никаких отличий. Разве что рука более потная и хватка немного неуклюжая…
В прошлом году, когда он поцеловал ту девушку, он не закрыл глаз, и губы были сухими. Парк задумывался: может, с ним что-то не так?..
