— Но они никогда не уходят из дома… по крайней мере, все вместе, — сказал Эль-Ларби.
— Да, это непросто, но тебе придется что-то придумать, если хочешь получить золото.
Эль-Ларби вернулся и сел во дворе. Вокруг ходили женщины, болтали о своих делах. Они не обращали на него внимания, потому что он был слеп.
— Какой замечательный фильм будет завтра! — сказала одна из дочерей.
— Фильмы, фильмы, — откликнулась мать, сама обожавшая кино. — Вы, молодежь, только и думаете, что о фильмах. Наверняка, опять этот Аллах. — Так она называла Алана Лэдда[1].
— Да нет же, — сказала другая дочь. — Это капитан Маравилья и Синяя Кобра…
— Нет, нет, это Капитан Марвел…
— Это одно и то же, глупышка.
— Ну так она идет уже три раза, и каждый раз по-разному…
— Это потому, что нужно посмотреть все фильмы, чтобы узнать, чем кончится, — вмешалась третья сестра.
— Ах так? — сказала мать. — Надо три раза покупать зеленый билетик, ты это хочешь сказать? И так всем известно, что все кончится хорошо.
— А кто платит за тех, кого убивают? — спросила одна из девочек. — Кто платит их семьям? По-моему, очень опасно сниматься в кино.
— Некоторые из них только делают вид, что их убивают, глупышка.
— Ну да. Но некоторых убивают в одном фильме, а в другом их уже нету.
— Только немногих убивают по-настоящему, но это не имеет значения, потому что мы на этот фильм не пойдем. Кроме того, твой отец на три дня уехал, — твердо сказала мать. А потом добавила с надеждой: — Думаешь, много народу в этом фильме убьют?
— Я куплю билеты, — произнес Эль-Ларби так неожиданно, что все подпрыгнули.
— Но ты ведь его не увидишь, — сказала девочка.
— Нет, я останусь и буду стеречь дом.
Факир принес книгу и прочитал описание комнаты. Это была та самая комната, в книге говорилось о марабу у двери и куче золота.
В ту ночь он приготовил талисманы и выбрал нужные заклинания. Он также купил все необходимое, чтобы слепить черный липкий шар размером с яйцо: этот шар Эль-Ларби должен был подать ему в нужный момент во время заклинаний.
Они заперлись в комнате, факир развел огонь в маленькой жаровне, набросал туда смол, и вскоре комнату наполнил густой душистый запах. Затем факир нарисовал что-то мелком на земляном полу, и стал размахивать руками в клубах дыма. Эль-Ларби затаил дыхание. Наступила полная тишина — слышно было только, как у соседей «Международное Радио Танжера» передает Бенни Гудмана. Но когда факир принялся глухим голосом читать заклинания, радио умолкло — возможно, его просто выключили.
У Эль-Ларби жутко запершило в горле. Кружилась голова, его подташнивало от страха, хотелось кашлять. Слепнущие глаза наполнились слезами, и он мучительно напрягся, точно силой воли хотел восстановить зрение. Казалось, глубокой ночью он оказался в зарослях куманики. Он дрожал от страха — и тут вдруг сама земля задрожала под его ногами. Между ним и факиром появилась трещина, пол расступился.
Он знал, что должен отдать липкий черный шарик факиру, чтобы тот поджег его и швырнул в бездну, которая останется открытой, пока земля не поглотит шар. Как раз хватит времени, чтобы спуститься, схватить золото и вылезти.
— Быстрее, быстрее! — крикнул факир.
Эль-Ларби попытался протянуть руку над тем, что казалось ему бездонной пропастью, но, вообразив чудовищные глубины внизу, он лишился чувств. Шарик выскользнул у него из рук. Последнее, что у него осталось в памяти — тень факира выскальзывает из дыма и прыгает в пропасть, хватает струящийся воздух, пытаясь поймать драгоценный шар.
Когда Эль-Ларби пришел в себя, он был в комнате один и, к своему ужасу, совершенно слеп. Он ползал по комнате, ощупывая каждый уголок, но пол снова был твердым и гладким, а от факира не осталось следа. Когда женщины вернулись из кино, обсуждая похождения Капитана Марвела, они не обратили внимания на то, что лавка на улице закрыта. Спросили Эль-Ларби, что это он жег в доме, но он рассказал о случившемся лишь через несколько дней, когда все встревожились, что ставня лавки так и не открылась. Взломав лавку, они обнаружили всю одежду факира, кроме той, что была на нем, его магические книги; всё, за исключением денег, которые, должно быть, он взял с собой, когда ушел — куда бы он ни ушел.
