Семья Хамри по праву гордилась своей марабу; это была всего лишь семейная реликвия, но факты, хоть и смутные, выглядели любопытно. Святой — в этом сомнения не было — спрятал в этой комнате золото. Как и сколько именно, точно никто не знал. Временами семейство остро нуждалось в этом золоте, но существовали обстоятельства, не позволявшие его достать. Важнее всего был общеизвестный факт, что лежащее без дела золото, сколько бы его ни было, привлекает бесов. Если место, где оно спрятано, известно, следует призвать факира, чтобы он изгнал бесов в тот самый момент, когда золото достают. Иметь дело с факирами — так же опасно и дорого, как с самими бесами. Найти хорошего факира очень непросто, не все они сведущи в этой области своего искусства, — сложностей не счесть. И хотя семья Хамри все это знала, она не только не сдала бы эту комнату человеку с хорошим зрением, но и не допустила бы, чтобы там без свидетелей надолго оставался кто-то из родственников. Так что идея выручить немножко денег за сдачу комнаты, которая все равно бы пустовала, всем пришлась по душе.
Вскоре после того, как Эль-Ларби перенес свои скромные пожитки в этот дом, опустела лавка. Это даже была не лавка, а просто выходящая на улицу комнатка с большой ставней вместо внешней стены и без прохода в дом. В любом арабском доме непременно есть такая лавка, а во дворцах, со стороны улицы, обычно их целая череда; с ними проще платить налоги, как утверждают владельцы. В Альказаре не нашлось никого, кто хотел бы торговать в этой лавке, так что ее арендовал приезжий из Касабланки. Прежде он работал на американский флот, или так, по крайней мере, говорил, и скопил достаточно денег, чтобы открыть в лавке мастерскую по ремонту примусов. Он также торговал льдом и напитком под названием «фрута-сода». Напиток этот никому особо не нравился, но торговец важно сообщал, что собирается взять концессию на кока-колу, как только ее начнут поставлять в испанскую зону. Он, без сомнения, был человеком серьезным, со связями в Касабланке и часто кричал на расшалившихся детей на языке, который называл английским.
Вскоре этот человек сделался популярен в округе, а лавка его стала местом, куда женщина может без опаски войти и, замотав голову полотенцем, чтобы не было видно лица, подождать, пока он починит ее примус. Подлинным же его занятием была продажа гри-гри: амулетов, талисманов, снадобий и ядов. Он был очень умелым факиром.
Эль-Ларби услышал, как женщины в доме говорят о силе факира и пришел к нему попросить средство от слепоты. У факира было много разных снадобий для глаз, и Ларби начал с самого дешевого: это были стихи из Корана на клочках бумаги, которые надо завязывать в длинные тряпочки. Но вскоре стало ясно, что потребуется средство подороже.
Как-то раз, беря с него плату, факир невзначай поинтересовался у Эль-Ларби, в какое святилище тот носит талисманы, потому что после использования их надо повесить в святое место, пока не улетучилась их сила. Молодой человек ответил, что теперь, когда у него больше нет флейты, он сидит дома, мечтая о девушке, на которой хочет жениться, и просто кладет гри-гри на выступ марабу возле двери. Факир чуть не подпрыгнул, потому что он, разумеется, в доме никогда не был, а оказалось, что все это время находился в двух шагах от места, ради которого и приехал в Альказар.
Он подробно расспрашивал Эль-Ларби о марабу и девушке, убедился, что именно об этой марабу читал в магических книгах и узнал, что юноша не может жениться, потому что у него нет денег. Возможно, между этими фактами существовала связь, но пока неясно какая. Факир распрощался с Эль-Ларби и закрыл лавку, опустив ставню, чтобы все обдумать. Надо использовать юношу и довериться ему, но это будет довольно просто, если пообещать часть золота, необходимую для женитьбы.
Эль-Ларби некоторое время колебался и страдал от сомнений, но, в конце концов, согласился, заметив только, что трудно будет изгнать семью из дома, когда факир примется за работу.
— Мне нужны два дня, — объяснил факир, — два посещения. Первый — чтобы все осмотреть и решить, какие инструменты — то есть, я хочу сказать какую магию — использовать. И второй день — на саму работу. Я имею в виду заклинания и все такое. Мне надо прочитать книги, много всякого написать и кое-что сжечь. Дела такого сорта — очень трудные.
