— Что ты из меня дурака делаешь?
— Ну знаешь!
— И все равно, что это за сказки...
— Никакие не сказки!
— Но я же с ним завтракал! При мне он слопал одного салата с полкило! Так куда он его запихивал? В рот, а потом оно прямо в задницу ему пролетало, или как? Или из него при вскрытии вылили бутылку бордо? А то, что он дышал, так я сам видел. Я же с ним разговаривал! Впрочем, и ты сам тоже! Вот Янош, прошу тебя, попробуй, издай хотя бы звучок, не набирая при этом воздуха в легкие!
И какого ты от меня хочешь?! Я тебе только пересказываю результаты вскрытия! Я в нем не копался! Специалисты отчет написали. Вот он лежит передо мной, и в нем, черным по белому написано...
— Ну хорошо, хорошо, извини.
— Ладно. Есть еще одно известие. Помнишь, ты расспрашивал про какого-нибудь еврея, на которого с полгода-год назад было бы особое распоряжение?
— Ну и?
— Тут у меня в списке несколько десятков человек. Как ты и хотел, я исключил тех, которые уже попадали на допросы и неграмотных, которые ни "бе", ни "ме". Осталось девять позиций; и на одну из них — имеется в виду некий Шимон Шниц — запрос был как раз со стороны Ahnenerbe, при посредстве берлинского гестапо. Я им позвонил, только же это страшная бюрократия начали меня отсылать от одного к другому, в конце же концов из этого всего вышла такая мура, что, якобы, Шница затребовали для их музея, или что там может быть, для какой-то никогда не существовавшей его секции. Печати имеются, подписи имеются, все имеется, вот только реального заказчика и нет. Только кучка цифр и букв: подотдел подотдела какого-то другого подотдела, который сам находится уже на совершенных задворках этого самого института. Ничего больше я не узнал, потому что вдруг в разговор влез какой-то бешеный генерал, о котором я в жизни не слышал, и начал допытываться, а чего это такого хочет от Ahnenerbe штандартенфюрер идентатуры войск СС из какого-то захолустья в Генерал-Губкрнии.
— Ну что же, хоть что-то уже есть. Ага, что касается тех неточностей в документах, которые...
— Так?
— Этим делом я уже занялся.
— Вот за это спасибо. Большое спасибо. Когда мы сможем встретиться?
— Тридцатого. Предварительно звякни на фирму. Ну ладно, мне уже пора.
Трудны прервал второй разговор, чтобы начать третий.
— Янек?
— Угу?
— Скажи мне.
— А если я дам тебе слово...
— Нет.
— Все это грязные дела; ты бы сама предпочла...
— На самом деле, не имеет ни малейшего значения, что бы я предпочла. Но я должна знать.
— Понятно.
— Так как?
— Здесь был один немец. Эсэсовец из Берлина. Шантажировал меня и Яноша. Он уже мертв.
— Неужели...
— Нет, нет.
— Но ведь я же чувствую, что ты уворачиваешься.
— Я тебе сказал правду.
— Верю. Только я имею в виду другое. Даже не тот день.
— Не понял.
— Ну, пожалуйста.
— О чем ты меня просишь?
— Чтобы ты отказался.
— От чего? От дел?
— Я... даже не знаю. Тут что-то такое... Думаешь, я не вижу? Пытаешься передо мной скрыть... Признайся!
— Ну что я пытаюсь скрыть? А?
— Не знаю!
— Успокойся.
— Я спокойна. А все из-за этого дома. Не надо было сюда переезжать.
— Возможно.
— Не возможно, а точно. Ты знаешь, что Конрад все еще шастает на чердаке? Не дай Бог, еще одного трупа найдет. Ну, чего ты смеешься? Это совсем не смешно.
— Не дадим свести себя с ума. Нельзя ведь в жизни руководствоваться только лишь предчувствиями и плохими снами. Так бы мы далеко не зашли.
— Вот, хорошо, что ты мне напомнил. Лея с Кристианом видели какой-то кошмарный сон. Утром буквально тряслись от страха. Кристиан до сих пор плачет.
— И что же такого им снилось?
— Они мне не рассказали. Хотели поговорить с тобой, только ты уже уехал. А ведь сейчас праздники... Янек, хоть сейчас ты бы мог побольше...
— Знаю, знаю, извини. Ведь все это не по собственному желанию, я такого не планировал. И разве это я придумал этого Гитлера? Разве это я придумал войну?
— Только не надо так.
— Эх, к чертовой матери все это...
Пришла Лея; Кристиан где-то спрятался, и никто его уже долгое время не видел. Минут с пятнадцать девочка ходила туда-сюда по всему кабинету, забиралась на кресла, постукивала по книжным корешкам и поглядывала на Яна Германа, когда он сам на нее не смотрел. Сам же он был занят проверкой квартальных отчетов. Лея постепенно приближалась к отцовскому столу, нервно теребя в пальцах подол юбки.
