Эксперт, 2014 № 01-02 - страница 26
Так вот, управлять общественным мнением капитализм научился отлично, и Малган даже задается вопросом: неужели весь интернет был придуман только ради того, чтобы «одна очень крупная компания» превратила его в огромный «мозг для рекламы»? (Заметим, что изначально все-таки это «пространство для свободного общения людей поверх границ» было придумано по заказу оборонного исследовательского агентства США, чтобы путем диверсификации мест хранения информации сохранить ее в случае ядерного удара со стороны Советского Союза.) Кроме того, капитализм, конечно, и впрямь хорошо справляется с вопросами организации, и действительно умеет мотивировать и создает «системы претворения идей в жизнь». Но все-таки самое главное, с вашего позволения, в другом.
«Начинать следует с выделения большей доли ресурсов» — или, пользуясь терминологией автора, «репрезентированной ценности», а проще говоря, денег. Капитализм состоит из способности «качнуть» деньги в ту или иную сторону, тому или другому субъекту, и это определяет все последующее.
Правда, в другом месте Джефф Малган делает оговорку, что вот, мол, СССР и Япония делали большие инвестиции, но это им не помогло. Как посмотреть. На якобы неэффективных советских инвестициях мы живем до сих пор, и уж точно именно на использовании их результатов вырос весь наш капитализм. А что касается Японии, говоря о которой, Малган, очевидно, имеет в виду ее близкий к нулю рост на протяжении ряда лет, то начиная с 2007 года она, в противовес мировой экономике, вновь растет высокими темпами, а до того, кстати, успешнее многих пользовалась накопленным потенциалом. Так что простой закон «выделения ресурсов» работает, похоже, без исключений. Там, куда они направлены, — там жизнь, то есть растущий рынок, а где их нет — там нет ничего.
Больше денег!
Капитализм не создает творческих мотиваций как таковых и каких-либо эмоциональных компенсаций, например в рамках общины, которую он разрушил. Это все-таки мир чистогана, то есть кэша, даже если называть его репрезентированной (нематериальной) ценностью и поместить на счета в виде цифр в компьютере. Это все равно цифра: случайно ли, что капитал технологически оцифровал едва ли не весь мир?
Мне, во всяком случае, Малган наконец объяснил, почему в России, при наличии (как отмечал не раз и «Эксперт») «всех элементов инновационной системы», она никак не заработает как целое, все не складывается. Элементы есть. Денег нет. Это капитализм, ребята.
Причем «деньги» при капитализме значит «много денег». Это и объясняет секрет его выживания. Капитализм появился в мире, где статус и военные заслуги (как и военная добыча) имели куда большее значение, чем способность приобрести капитал торговлей и ссудами или тем более чем способность что-то произвести. Но за несколько веков он почти решил проблему всеобщего благосостояния: «Сильнейшая составляющая ее (капиталистической идеи. — М. Р. ) привлекательности заключается в обещании изобилия». Он поднял производительность труда на небывалый уровень, которого не смогла достичь ни одна другая общественная или хозяйственная система, и изменил поверхность Земли. Вот задачи его калибра.
Как известно, один из главных законов военной стратегии очень прост: сосредоточить подавляющую массу войск на направлении главного удара. Также и капитализм догадался всего лишь до того, что вам нужно сосредоточить как можно больше денег, взяв заем, привлекая пайщиков и как угодно еще, чтобы прорвать оборону старых технологий, труднодобываемого сырья, косной организации, вялых рынков. «Преимущество рынков капитала, которое заключается в способности направлять большие денежные средства на наиболее продуктивные нужды», — говорит об этом Малган. Если у вас нет денег, то вам… в рыночную экономику, пожалуйста!
И ведь правда, российская версия капитализма как экономики с предельно малым количеством денег, которую пытаются применять на практике все — от Гайдара до его нынешних последователей, достойна удивления. Впрочем, и в этой версии есть немало процветающих анклавов.
