Но не только на улице все было серым, лица Лилит и Левиафана не меняли серых тонов уже на протяжении трех дней. Они жили в одном доме, но были похожи на людей в коммуналке: не разговаривали, не смотрели друг на друга, словно у них ничего общего никогда и не было. Им обоим от этого было так тошно и противно, но они были слишком уперты, и каждый думал лишь о своей правоте, и никак не мог позволить, чтобы реальностью стала чужая правда.
В таких случаях невозможно доказать, что правда-то одна, мировоззрение разное. И потребуется столько сил, чтобы принять чужую правду. А на самом деле все так просто. Есть два мнения, две правды, если вдруг они совпадают, то тот, кто озвучил свою правду первым, автоматически становится правым. Но в доме вампира существовали две разные точки зрения и озвучивать их никто не собирался, предоставляя друг другу возможность стать телепатом, правда, очень хреновым, так как кроме собственных мыслей они слышать ничего не могли. Им обоим казалось, что они на грани чего-то. Они вот-вот расстанутся раз и навсегда… снова поругаются и обидятся еще сильнее, или, или, и еще или. Но то, что сделала Лилит, по мнению вампира ни в какие рамки не укладывалось.
Время было уже вечернее, Левиафан стоял в гостиной около шкафа, весь хмурый и, наверное, даже злой. Он выбирал, чего бы выпить. В очередной раз спорил со своей сущностью. Он продолжал глушить спиртосодержащие продукты, словно исполняя магический ритуал, после которого он снова обретет возможность чего-то сверхъестественного. Ему очень хотелось свалиться замертво, предварительно перенасытившись алкоголем. Нет, спирт не помог бы ему справиться со сложившимися обстоятельствами, не помог бы забыться, на самом деле от алкоголя не было никакого толку, и вампир это понимал. Но ему просто хотелось нормально выпить, получить свою дурацкую иллюзию и упасть лицом в лужу, сладко захрапеть в ней, как истинная свинья. Нет, как здоровый бородавочник.
Мечтая в виде, какого животного ему бы хотелось лежать пьяным в луже, Левиафан разглядывал стоящие перед ним разные бутылки. Как только нашлась подходящая, он взял ее, открыл и довольно затянулся исходящим запахом.
– Прости меня… – прозвучал за его спиной голос.
Два слова, сказанные этим голосом, заставили пальцы разжаться. Бутылка отличнейшего рома, как в замедленной съемке, полетела на пол, медленно разбиваясь, сразу же разлетаясь и орошая ноги стеклами и брызгами. Но съемка не закончилась. Левиафан также медленно повернул голову к окну. Астероидов, метеоритов и комет не было. Голые, безжизненные деревья продолжали стоять, как и обычно. Не было никаких цунами, ураганов, смерчей и торнадо. Везде была тишина. Вообще не было ничего, что могло бы заставить Лилит извиниться, никаких предпосылок. На долю секунды вампир вспомнил про Жаклин, подумав, может она умерла, и Лилит из-за этого сошла с ума и решила извиниться, как после смерти бабушки. Но потом он отбросил эту догадку, так как появилось слишком много не связанных фактов. Но тогда, что заставило Лилит, спустя несколько дней, выйти из подземелья и пронзить уши вампира двумя острейшими словами?
Левиафан даже боялся оборачиваться, думая, что у нее в руках находится факел или спички с бензином, и прозвучавшее «прости» будет не за содеянные, а за будущие действия. Он, как парализованный, стоял и смотрел себе под ноги, на разбитое стекло и разлитый ром.
«А! Мне померещилось! Точно… Просто показалось. Никто ничего не говорил. А если все-таки кто-то что-то сказал? Значит, это не я спятил, а она, если эти слова действительно прозвучали. В таком случае сумасшедшая Лилит нравится мне больше, чем обычная…», в голове у Левиафана бродили несвязные мысли, которые он старался упорядочить.
– Я понимаю, что ты шокирован и все такое…тебе не послышалось, я не сошла с ума, ты тоже…Мы оба в здравом уме и с ясным рассудком…И да, я действительно сказала: «прости меня». Мне просто хочется это сказать, представляешь? Порой мне кажется, что я определенно чего-то не понимаю в этой жизни…Да, нет, я ни хрена не понимаю в этой жизни…И за это тоже прости меня! В последние несколько дней я была на грани, хотела уйти от тебя, потому что жутко устала бороться, что-то доказывать, пытаться в чем-то превзойти тебя. Иногда мне кажется, что все, что нас окружает, все против наших отношений и вообще нас самих. Каждая пылинка жаждет нашего расставания. А мне больно и страшно даже просто подумать об этом. Я раньше и представить не могла, что такое возможно. Как так получается? Я безумно люблю тебя и быть с тобою рядом, практически, как плавать в океане боли, изредка выпрыгивая из воды, как дельфин, чтобы схватить что-то хорошее и сразу же отправляться на дно, впитывать в себя боль дальше. Левиафан, в моей голове столько противоречий, что я уже с ума схожу…но я так люблю тебя! Когда-то мне казалось, что я уже любила, что я уже все это переживала, и чувства мне совсем не понравились. Но предыдущая любовь, похоже, оказалась фальшивкой. Мне казалось, что было больно… Но больнее, чем с тобой мне еще никогда не было, я еще никого не любила больнее, чем тебя. Я никогда не извинялась чаще, чем перед тобой. С каждым днем в твоих объятиях я становлюсь все слабее и слабее, как проклятая губка, мне тяжелее и тяжелее давать тебе отпор. Нет. Не обращай внимания, они просто текут! Бывает и для них время! Просто мне ужасно больно вот так вот ходить и игнорировать друг друга. Ты бы никогда не подошел первым, потому что жутко обижен и за это я прошу прощения…Зачем, Левиафан, зачем ты появился? Ты втянул меня в эту интрижку под названием любовь. Тогда я и не замечала, чего ты хочешь добиться…а сейчас уже поздно. Прости меня за то, что я еще тогда не сумела сказать нам обоим «нет». И сейчас мы оба мучаемся и любим. Наши сердца полны боли, и такое ощущение, что мы восторгаемся ею. Мы терпим, существуем, уничтожаем друг друга, каждый день мы убиваем по частичке себя. И это называется любовь? Прости меня за то, что моя любовь подвела нас обоих. Я никогда в жизни так никого не любила…
