Левиафан неотрывно смотрел на двигающиеся без остановки дворники, на то, как они давят капли, и совсем ему было не радостно.
– Милая, сбавила бы ты скорость… – Звучание его голоса показалось каким-то больным.
Лилит даже не посмотрела на него, только грустно улыбнулась.
– За кого ты переживаешь, Левиафан? За меня или за машину? – издевательски спросила она.
Вампир убрал руку ото лба и усмехнулся.
– Честно говоря, я вообще ни грамма не переживаю. Я просто немного не понимаю вас, людей… Я как бы бессмертный и я не боюсь разбиться, в любом случае я успею восстановиться, да и все равно я не пострадаю, так, как можешь пострадать ты. Но вы, люди, ни разу не вечные, а носитесь так, словно вы вечные, более того, у вас в запасе еще девять жизней, как у кошки. За рулем смерти вы не боитесь, да? Зато штаны тяжелеют и начинают дурно пахнуть, когда, предположим, у виска находится дуло пистолета. Или, чего уж далеко ходить, когда мы с тобой ругаемся, тебе становится страшно за свою жизнь. Но никак я не могу понять, почему, когда правая нога забывает о том, что рядом с педалью газа есть еще и педаль тормоза, вы чувствуете себя превосходно? Особенно ты меня удивляешь, милая! Ты водишь машину от силы семь месяцев, и тебе что, уже кажется, что ты достигла небывалых высот и стала первоклассным водителем? Ты не побывала и в восьмидесяти процентах того, что может случиться на дороге! Асфальт скользкий, и выскочи сейчас что-нибудь откуда-нибудь, от тебя останется фаршированное месиво, а от машины – груда мятого железа, и путь его только на утилизацию.
– Левиафан, ты сам любитель скорости! О чем ты сейчас со мной говоришь!? – удивилась Лилит, естественно скорость не сбавляя.
– К тому же, ты очень невнимательная! – подытожил он.
– Это еще почему? – тщательно всматриваясь на дорогу сквозь туман и дождь, спросила Лилит.
– Если бы это было не так, то ты могла бы заметить, что я езжу быстро там, где положено быстро ехать, и вообще хоть я и не люблю правила, но дорожным стараюсь следовать. Я даже поворотники всегда включаю, чего ты делаешь через раз в лучшем случае. А как, по-твоему, те, кто едет сзади тебя, должны телепатически догадываться, что в данный момент ты собралась перестроиться в другой ряд, или вообще свернуть? Когда-нибудь, в очаровательный зад твоего лексуса кто-нибудь въедет, и виновата в этом будешь ты, потому что трудно было включить поворотник, а мне придется оплачивать ущерб двух машин, и это будет не плохо! Потому, что твоя лихая езда может закончиться так, что мне придется оплачивать твои похороны, а этого мне делать совсем не хочется.
– Успокойся, милый! – улыбнулась она. – Тебе не придется оплачивать мои похороны, я не собираюсь разбиваться. Скажи лучше куда ехать, я не очень осведомлена, где у нас тут есть музыкальные магазины.
– Прямо… пока… – Нехотя буркнул Левиафан.
«Нет, с Лилит все нормально. Если бы она внезапно по непонятным, сверхъестественным причинам изменилась, то стрелка на спидометре упала бы, а она бессмысленно пытается дернуться вперед, но не может, потому что чуть ли не на пределе. Все, как и обычно, все делается наперекор моим просьбам. И это не может не радовать! Чертова погода! Надо было самому садиться за руль! Не могу же я всю дорогу искать у нее под ногами педаль тормоза, раз она сама не может ее найти. Ладно, рано или поздно инцидент на дороге научит ее ездить более аккуратно. Главное, чтобы этот случай оказался не последним, а то он будет совершенно идиотским. Смерть в аварии – очень глупая вещь, судьба здесь немного ошиблась. На месте судьбы, я бы ломал кости, одаривал сотрясением мозга различной тяжести, но не убивал. И я уверен, что когда очередного лихача соберут по частям, как Буратино, в следующий раз он (если сядет за руль снова) и тормоз сам найдет, и поворотники будет включать за полкилометра до поворота, и ехать будет девяносто, а не двести пятьдесят. Все в этой жизни поправимо, причем очень быстрыми, доступными и понятными путями. Надо хорошенько так переломаться в аварии, чтобы потом ездить аккуратно. Сильно помучаться от передозировки наркотиков, чтобы потом отказаться от употребления. Полежать в больничке с алкогольной интоксикацией, чтобы потом пить хотелось поменьше. Увидеть кожу собственного ребенка на куртке какой-нибудь малолетки, чтобы потом не хотелось убивать зверей и делать себе из их шкуры дорогостоящие шубы. Попасть к кардиологу, который скажет, что если не бросить курить и пить, то инфаркт можно ожидать в ближайшие дни, чтобы после таких слов алкоголь и табак ушли из головы в один присест, прихватив с собой так называемую психологическую зависимость, в народе: «не хочу я ничего бросать». Надо случайно прострелить себе какую-нибудь часть тела, чтобы потом перед друзьями уже чем-нибудь другим хвастаться, а не папиным пистолетом… Можно много чего поправить в жизни каждого, за одну секунду изменить мнение и отношение к жизни. Жаль, что вот только судьба у каждого слишком ленива, чтобы давать второй шанс. Она,
