– Да, вы правы! – она была вся красная, как помидор, – мне нужно идти, извините.
Мелкими шажками она пошла прочь, явно проклиная и ругая свою дурость. Левиафан развалился в кресле и лениво поднял глаза на Лилит, почувствовав ее разъяренный взгляд.
– Ты совсем обнаглел?! – злобно прошипела она, почти ему в ухо.
Левиафан вздохнул, оглядел салон и снова уставился на нее.
– Ты ревнуешь, милая! – подытожил он.
– Нет! Меня это просто бесит! Ты отрываешь голову любому, кто ко мне близко подходит, а сам чуть ли не интимную близость предлагаешь первой встречной, так еще и прямо при мне! – ее глаза сверкали от злости, руки нервно дергали подлокотник и ремень безопасности.
– Ты ревнуешь! – Левиафан нежился в кресле, как котенок на коленях у бабушки.
Лилит сделала глубокий вдох, выдох и отвернулась от него, решив отвлечься мыслями, а точнее просто переключится на Летицию. Она обернулась посмотреть на них. Парочка спала, словно была под самым сильным наркозом.
«Летиция. До чего же невзрачная особь. Ради чего Свеа простоял столько времени у тебя подъезде? Прекрасные золотистые волосы…смуглая кожа. И все. У тебя больше ничего нет. Ни лица, ни характера, ни фигуры. Твой, совершенно неподходящий к твоему лицу, нос – просто ужас. И у тебя, к твоему несчастью, слишком маленькие губы. Но все же это неважно, потому что у тебя есть Свеа… Именно для него ты жизнь, свет, боль, тьма…Даже у Афродиты нет ни единого шанса отбить у тебя шведа. И это хорошо. Но только ты его не любишь, для тебя он даже не кто-то, а что-то. Щенок, который очень привязался к человеку, очень любит его и, всегда, смотрит в глаза со всей своей щенячьей добротой. Даже то, как вы сидите: он держит тебя за руку, его голова почти на твоем плече, а твое лицо отвернуто от него, пальцы расслаблены, ты не сжимаешь его руку, как он твою. Я уверена, попадись тебе в то время другой, ты бы тогда с радостью спустила Свеа с лестницы. Но с твоей, мягко говоря, не очень презентабельной внешностью, другого, конечно же, не оказалось, хотя ты видимо его очень ждала. Неужели Левиафан допустил в своей неугомонной голове даже мысль о том, что вот эта вот, недовольная жизнью, но столь ещё глупая особа сможет заменить мне Жаклин? Какой вздор! Какой недалекий расчет! Левиафан, ты ошибся…снова!»
– Лилит, ты такая красивая, когда обиженна! – вампир провел пальцем по её щеке.
Девушка развернулась в его сторону и натянула глупую улыбку.
– Если ты наивно полагаешь, что я все забыла, то ты не правильно думаешь! Оставь меня в покое! Еще полтора часа лететь и я хочу поспать! – опуская кресло, сказала Лилит.
– Да, ты красивая, – не унимался Левиафан, – но вид обиженной женщины тебе совершенно не идет! А врущей – тем более! Лилит, зачем ты врешь? Ты ведь не хочешь спать,… о, я не могу забыть взгляды, как на нас все смотрели в аэропорту, в самолете. Это такой бальзам, ласкающий душу. Мужчины восхищаются тобой, женщины мной, мы идеальная пара Лилит!
– Ты такой нарцисс самовлюбленный и высокомерный! Почему за столько лет ты еще не привык к тому, что женщины на тебя смотрят? Я даже за свою бесполезно короткую жизнь привыкла к взглядам противоположенного пола!
– Эх, Лилит! – он нарочито вздохнул. – Это как музыка, например, Бетховена. Симфония №5 до-минор. Представляешь сколько лет этому величайшему произведению, и сколько раз я мог его слышать. Каждый раз, когда звучание этой потрясающей мелодии проходит сквозь мои уши, я все время поражаюсь и нахожу в ней что-то новое. То же самое и с женщинами. Только вот в симфонии прописаны все ноты, и удивление человека, по большей части, зависит от мастерства исполнения оркестра, а женщины не имеют никаких устойчиво прописанных норм поведения. В течение моей долгой жизни они удивляют меня не переставая. Вот такие вот вы очаровашки, что даже Бетховен не сравнится с вами, а тем более я, простой смертный, как же я могу не обращать внимания на женские взгляды? – Последнее предложение Левиафан произнес с таким цинизмом, что Лилит захотелось его удавить голыми руками и прямо в самолете.
– Знаешь, ты умелый провокатор! Я удивлена, как ты умудрился дожить до 29 лет? Почему тебя не казнили или не запытали до смерти? Тебя должны были прибить еще в XVI веке!
