— Пойдемъ! — сказалъ Сандерсъ.
— Что вы синьоры! Куда? Неужели, вамъ не нравится?!
— Не нравится? Мы въ восторгѣ! Это прямо что-то феерическое… Когда нибудь послѣ… гм… на дняхъ… Мы ужъ, такъ сказать, къ вамъ денька на три. А теперь — прощайте.
Мы, угрюмые, замкнутые, спускались по лѣстницѣ, а Габріэль вертѣлся около насъ, юлилъ и заглядывалъ въ наши лица, стараясь отгадать впечатлѣніе.
— Видишь вотъ эту улицу? — обратился къ нему Сандерсъ. — И вотъ эту улицу?.. Ты иди по этой, а мы по этой… И если ты еще къ намъ пристанешь — мы дадимъ тебѣ по хорошей зуботычинѣ.
Онъ захныкалъ, завертѣлся, заскакалъ, но мы мы были непреклонны. Отношенія были прерваны навсегда.
Я увѣренъ, что настоящимъ неаполитанцамъ никогда бы въ голову не пришло пойти на тарантеллу и «помпейскія позы». Все это создано для туристовъ и ими же поддерживается. Для нихъ же весь Неаполь принялъ обликъ какого-то громаднаго дома разврата.
Пусть иностранецъ попробуетъ пройтись въ сумерки по Неаполю. — Изъ-за каждаго угла, изъ каждой подворотни, буквально на каждомъ шагу къ нему подойдетъ гнуснаго вида незнакомецъ и тихо, но назойливо предложитъ «красивую синьору», «обольстительную синьорину» или даже рогаццину (дѣвочку).
Эти поставщики осаждали насъ, какъ мухи варенье.
— Что такое?
— Синьоры… берусь показать вамъ одну прекрасную даму. Познакомлю даже… тутъ сейчасъ за угломъ. Пойдемъ…
— Къ ней? Къ дамѣ? Явиться одѣтыми по дорожному — что вы! Это неудобно.
— Ничего! Я ручаюсь вамъ — можно.
— Ну, что вы… И потомъ неловко же являться въ чужой домъ, не будучи знакомыми.
— Пустяки! Съ ней нечего — хи-хи — церемониться.
— Ну, вамъ то ничего — вы, конечно, хорошо знакомы… По праву старой дружбы можете и безъ смокинга. А намъ неудобно.
— Но я вамъ ручаюсь…
— Милостивый государь! Мы знаемъ правила хорошаго тона и не хотимъ дѣлать безтактности. Мы увѣрены, что дама будетъ шокирована нашимъ безцеремоннымъ вторженіемъ. Она приметь насъ за сумасшедшихь.
Итальянскій кафе-концертъ — зрѣлище, полное интереса и разныхъ неожиданностей.
Дѣйствіе происходитъ больше въ публикѣ, чѣмъ на сценѣ. Весь залъ подпѣваетъ, притоптываетъ, вступаетъ съ пѣвицей въ разговоры, бѣшенно апплодируетъ или бѣшенно свищетъ.
Если пѣвица не нравится — пѣть ей не дадутъ. Понравится — измучаютъ повтореніями.
У всѣхъ душа нараспашку. Подстерегаютъ всякаго удобнаго случая, чтобы выкинуть колѣнце, посмѣяться или посмѣшить публику. Залъ набитъ порохомъ, взрывающимся отъ малѣйшей искры.
Всякаго вновь входящаго зрителя сидящая публика привѣтствуетъ единогласнымъ доброжелательными.
— А-а-а!!..
Привѣтствуемый, гордый всеобщимъ вниманіемъ, пробирается на свое мѣсто и черезъ минуту присоединяетъ уже свой голосъ къ новому привѣтствію:
— А-а-а!
Выходитъ на сцену толстая нѣмка… Беретъ нѣсколько хриплыхъ нотъ.
Музыкальная публика этого не переноситъ:
— Баста, баста!!
— Бассста!!!
Нѣмка, не смущаясь, тянетъ дальше.
И тогда громъ невѣроятныхъ по шуму и длительности апплодисментовъ обрушивается сверху, перекатывается и растетъ, какъ весенній громъ.
Пѣть невозможно. Виденъ только раскрытый ротъ, растерянные глаза. Забракованная пѣвица исчезаетъ подъ гомерическій свистъ.
Когда мы покупали билеты, передъ нами вынырнулъ Габріэль.
— A-а, синьоры идутъ сюда! Сейчасъ, сейчасъ! Кассиръ! Выдайте этимъ хорошимъ господамъ билеты… Они желаютъ имѣть билеты. Это мои знакомые господа — дайте имъ лучшіе билеты. Вотъ сдача! Вотъ билеты! красивые красные билетики! Я васъ тутъ подожду. Когда выйдете — поѣдемъ въ одно мѣстечко.
— Отстаньте, — сурово сказали мы. — Не смѣйте насъ дожидаться — мы все равно не поѣдемъ съ вами. Напрасно только потеряете время. И ни чентезима не получите и потеряете время.
— О, добрые господа! Зачѣмъ вы обижаете Габріэля? Онъ бѣдный человѣкъ и подождетъ васъ.
Конечно, когда мы черезъ три часа вышли — бѣдный человѣкъ ждалъ насъ.
— Пройдемся, господа, — сказалъ Крысаковъ. Прелестная ночь.
— Пожалуйте! — подкатилъ Габріэль. — Тутъ какъ-разь четыре мѣста. Я васъ ждалъ.
— Убирайся къ дьяволу! Мы тебѣ сказали, что ты не нуженъ? Отъѣзжай! Мы хотимъ идти пѣшкомъ…
Мы зашагали по озаренному луной тротуару, а Габріэль шагомъ потянулся за нами.
