Эхо странствий - страница 24

Бен Салах поднял с пола массивный корень.

— Вот здесь надрез. Посмотрите, какая плотная структура древесины. Прочнее дуба! И в то же время вереск обладает какой-то вязкостью, что ли… Он не крошится, очень удобен для обработки. С большой предосторожностью, чтобы не повредить естественную форму, мы выкорчевываем его, обрезаем все лишнее и продаем в Европу. Англичане, например, делают из вереска курительные трубки… Кстати, я и сам мастерю их на досуге.

Хозяин вышел из зала и вскоре вернулся с десятком новеньких, еще не обкуренных трубок. Они были различной формы. Очевидно, прежде чем начать работу, мастер внимательно изучал каждый корень, чтобы наилучшим образом использовать его форму для своего изделия.

Вместе с трубками Бен Салах случайно принес одну необработанную заготовку — тяжелый деревянный брусок, в котором только по общим контурам можно было угадать будущую трубку.

— Хотите я подарю вам эту заготовку? — обратился он ко мне и протянул бурый кусок дерева. — Но при одном условии: вы должны будете сами сделать из нее трубку… Самодельная, она вам будет неизмеримо дороже любой приобретенной или подаренной.

Я согласился и взял заготовку.

С тех пор прошли годы. Моя трубка еще не готова. Когда выдается свободное время или когда хочется что-то обдумать наедине, я достаю этот красноватый кусок дерева и не спеша начинают его строгать и обтачивать, следуя основным линиям, намеченным Бен Салахом. Работа подвигается медленно, вероятно оттого, что я новичок в этом деле. А может быть, и потому, что часто откладываю трубку в сторону и погружаюсь в воспоминания о том замечательном дне, который довелось провести в Табарке и ее окрестностях…

По узкой прибрежной полосе тянется оранжево-зеленая лента апельсиновых и оливковых рощ. Аккуратными ступенями взбираются к вершинам гор террасы возделанных полей. За горными перевалами, где бродят туманы и снег не тает семь месяцев в году, лежат плодородные долины. Они надежно защищены от ветров стеной гор.

Это Ливан — маленькая арабская страна, где на территории в десять тысяч квадратных километров сочетается несколько различных климатических зон — от субтропической до умеренной. Благоприятные природные условия позволяют выращивать разнообразные культуры. Однако, несмотря на мягкий климат и ласковое солнце, крестьяне постоянно терпят нужду. Этим-то и объясняется массовая эмиграция ливанцев, которых за границей живет не меньше, чем на родине.

Если ехать вдоль северного побережья Ливана, то слева — Средиземное море, справа — сады и горы. Апельсиновые, лимонные и мандариновые плантации расположены вдоль всего побережья на высоте нескольких десятков метров над уровнем моря. Однако главным районом производства цитрусовых считаются окрестности города Триполи — северной столицы Ливана, Сады примыкают к городу, обступая его плотными, возвышающимися одно над другим кольцами. Весной, в пору цветения, город кажется закутанным, в легкую фату, надушенную ароматом померанцевых цветов.

Машина сворачивает, море исчезает, и теперь деревья сплошной чащей тянутся по обеим сторонам дороги. Отсутствие каких бы то ни было изгородей создает впечатление, что едешь по апельсиновому лесу. Но вот показались домики с цветными ставнями и плоскими крышами. Издали кажется, будто кто-то рассыпал ворох детских кубиков. Это деревня Медждалая. Тишина. Ни души. Только старый-престарый крестьянин в красной национальной тарбуше, сидя на пороге, задумчиво перебирает желтые бусины четок.

— Все на плантациях, — сообщает он, — Собирают апельсины. Все, все. Вся деревня.

Мимо проезжает машина, груженная доверху свежевыструганными сосновыми ящиками. На ящиках черные трафаретные надписи: «СССР. Продинторг». Эта советская внешнеторговая организация хорошо известна ливанским садоводам: много лет Советский Союз является одним из основных покупателей их апельсинов и лимонов, а в последнее время и яблок.

Иду в глубь плантации. Объявляется перекур, и крестьяне обступают меня, угощают сочными «буртукалами» — так по-арабские называются апельсины.

— Кому принадлежит этот сад?