На протяжении всех последующих столетий Ифни продолжало оставаться предметом постоянного арабо-испанского спора. Испанцы пытались выманить эту область дипломатической хитростью, старались заполучить ее угрозами и шантажом. Наконец, в 1860 году в марокканском городе Тетуане был заключен договор о предоставлении Испании на территории Ифни базы для рыбного промысла. Так значилось в документе. Однако на самом деле испанцы снова принялись за свое — за строительство в Ифни военного городка и укрепленного пункта…
По франко-марокканским соглашениям 1904 и 1912 годов, заключенным без ведома Марокко, Ифни отошло к Испании. Однако полностью захватить район испанцам удалось лишь в 1934 году. С апреля этого года в истории Ифни начался наиболее тяжелый период колониального ига. Испанская администрация произвольно создала искусственные границы, замкнув в них полторы тысячи квадратных километров марокканской территории с населением шестьдесят тысяч человек. Район официально стал именоваться африканской провинцией Испании, однако, по существу, являлся ее колонией.
Взгляните на географическую карту Африки, и вы поймете, чем объясняется столь фанатичное упорство испанского, милитаризма в овладении Ифни: отсюда рукой подать до огромной колонии — так называемой Испанской Сахары, близко расположены и Канарские острова. В планах Мадрида Ифни всегда отводилась важная роль военно-стратегического опорного пункта по охране колониальных интересов Испании на Африканском континенте. Вот почему пустынный край был предметом вожделения испанских королей и некоронованного диктатора.
Скверная проселочная дорога петляла вдоль берега Ифни, огибая его замысловатые крутые очертания Иногда дорога взбиралась на холм и перед нами расстилалась равнина, поросшая чахлой сахарской растительностью. Кое-где, картинно выгнув рога, на скалах появлялись дикие козы. Порой едва обозначенная дорога совсем растворялась среди мелко накрошенных горных пород, приходилось выходить из машины и под жгучим солнцем африканского юга разыскивать ее след. Из-под ног выскакивали лупоглазые вараны и сразу же застывали, как изваяния, на полусогнутых лапах.
Первое селение, которое встретилось на пути, была деревня Эль-Арба. Удивило то, что здесь царила такая же тишина, как и в безлюдной пустыне: ни крика петуха, ни гортанных возгласов, так характерных для каждого арабского или берберского поселения. Обойдя деревушку, поняли, что она давно покинута… Словно высохший скелет растерзанной горным орлом газели, который подчас видишь у обочины дороги, выглядело это заброшенное селение. И жутко было бродить по ровным улочкам, мимо мертвых домиков, неизвестно почему опустевших. Может быть, стихийное бедствие или эпидемия погубили Эль-Арбу?
Случилось так, что в это время мимо на мотоцикле ехал почтальон. В пустынных районах встреча даже незнакомых путников не ограничивается взаимными приветствиями на расстоянии. Долгая дорога, гнетущее чувство одиночества, затерянности в далеком сурового краю создают у случайных встречных настроение обоюдной симпатии, располагают к общению. Почтальон заметил нас, бродящих среди кладбища домов, подъехал на своем густо запыленном мотоцикле, волочащим облако желтой пыли.
— В этом селе давно уже нет адресатов, и я всегда проезжаю мимо, не останавливаясь: колодцы и те высохли, омертвели, — рассказывал Улями, так звали почтальона.
Мы сидели под навесом какого-то строения, служившего, видимо, торговой лавкой. Наш перекур в Эль-Арбе и случайная встреча со знатоком здешних мест оказались полезными. Улями рассказал о трагической судьбе Эль-Арбы, характерной для многих поселений Ифни в те черные, колониальные времена…
За последнее столетие, а может быть, и с еще более давних времен, в Ифни образовалось три группы населения: скотоводы, земледельцы и рыбаки. Скотоводы — это в основном кочевники; земледельцы расселились в единственной плодородной долине Теграгра; рыбаки промышляют по всему побережью. Берберы и арабы, жители Ифни, исповедуют ислам, имеют немало общих традиций, ритуалов, им чужда национальная рознь, каждая этническая группа говорит на своем языке.
