Адольф напряг память.
Действительно, вспомнил он, в апреле 1932 года, когда Гитлер баллотировался на президентских выбоpax, за престарелого президента Гинденбурга было подано 53 процента голосов избирателей.
– Что тут удивительного, милая фрау? – пожал он плечами. – История имеет обыкновение повторяться. Причем не всегда – как фарс…
Его собеседники угрюмо молчали.
Потом Эрнест сказал, не глядя на Адольфа:
– Одежду и все необходимое вам сейчас принесут. Поздравляю. И прощайте…
Не подавая руки бывшему подсудимому, он резко повернулся и вышел из камеры.
– Что это с ним? – удивился Адольф.
– А вы представьте себя на его месте! – запальчиво выкрикнул «обвинитель» – тот самый энергичный молодой человек. – Ведь вся эта идея принадлежала Эрнесту. Он затратил на вас столько времени, сил и денег!.. Да-да, и денег тоже! Пришлось идти на поклон к спонсорам, власть имущим, выбивать, умолять, требовать!.. А теперь все это перечеркнуто жирной чертой!.. И кстати, нашлись еще лицемеры, требующие отдать всех нас под суд!
– Но я-то здесь при чем? – изумился Адольф. – Вас же осудило большинство людей, на которых я никак не мог повлиять!..
– Не людей! – возразил ему в лицо другой «обвинитель», с внешностью костлявого старца. – Идиотов! И отпетых фашистов!..
Адольф грустно покачал головой.
– Интересно получается, – произнес он, не глядя на стоявших перед ним людей. – Ведь это я должен был бы вас ненавидеть за то, что вы со мной вытворяли. А получается, что вы возненавидели меня… За что? Что я вам сделал?
Никто из них не ответил ему на этот вопрос.
Они просто вышли, не попрощавшись.
* * *
Когда охранники вывели Адольфа из здания «тюрьмы», был поздний вечер.
Но на огромной площади перед зданием оказалось светло как днем. Площадь была битком забита молодыми людьми крепкого телосложения с наголо бритыми головами. Каждый из них держал в руке факел, как это было сто лет назад, во время берлинских путчей. И повсюду – на флагах, транспарантах, рубашках собравшихся и даже на лицах многих бритоголовых – была жирно намалевана хвостатая свастика.
Увидев Адольфа на крыльце здания, толпа исступленно взревела, а потом мгновенно наступила напряженная тишина.
И в этой тишине кто-то из первых рядов выкрикнул:
– Хайль Гитлер!
И вся площадь трижды оглушительно и слаженно гаркнула: «Хайль!», ощетинившись, как штыками, поднятыми косо в воздух правыми руками.
Взгляды собравшихся на площади были устремлены на Адольфа.
Они явно ждали его реакции. Адольф хотел сказать им, что они заблуждаются, что он не тот, за кого они его принимают, что у него и в мыслях нет продолжать преступную пропаганду идей своего оригинала.
Но рука его сама собой поднялась в небрежном приветствии, а губы сами растянулись в снисходительной ухмылке.
Как тогда, на Кайзерплац, в сорок четвертом, когда он отправлял на фронт скопище несмышленых, обманутых им подростков, одетых в военную форму.
На секунду Адольфу показалось, что его все-таки обманули и что он – не клон, а настоящий Адольф Гитлер, которому удалось одержать победу над небытием.
«Что ж, – мысленно произнес он. – Ваш эксперимент продолжается, господа!»
Через неделю состоялись выборы в бундестаг.
Возрожденная национал-социалистическая партия Германии под председательством некоего Флода Релтига одержала на них сенсационную победу.
На очереди были выборы в Европейский парламент.
