Так если это был не сон, кто же тогда его нес?
Доктор Ди добрался до подножия башни. Здесь, наверху, вовсю гулял ветер, свежий ветер, который играл бородой доктора и полами его плаща.
Вся страна была теперь открыта взору, и доктор Ди стоял в самом ее центре, как будто у гномона, и оглядывал древний Логр.
Королевства в те дни были меньше; и все же, когда море заполняло все здешние низины и покрывало пески между холмами и возвышенностями, которые представляли собой фигуры, отражавшие царящую над ними вселенскую звездную цифирь, для Артура и его рыцарей королевство громоздилось здесь на королевстве, страна на стране, и всегда хватало места для путешествия в иные страны. Ибо одно королевство есть все королевства: холм, дорога, темный лес; замок, чтобы войти в него; опасный мост, который нужно миновать.
Авалоном звался остров, на который увезли Артура, чтобы он умер там или погрузился в сон; но тот же самый остров звался и Камелот, а в Камелоте царствовал Артур. А еще Авалон был островом Персиваля, по праву наследства, поскольку его отец, король Пелл, царствовал именно здесь: так написано в некоторых древних книгах. Отсюда Персиваль отправился на поиски Грааля: сей Грааль представлялся то чашей, то камнем, то блюдом, и он же был той самой чашей, которую принес на этот северный остров блаженный Иосиф, и до сих пор точил из себя сладкую живую воду: и доктор Ди не далее чем час назад омыл в этой воде лицо и руки.
У башни Св. Михаила доктор Ди сел и запахнул полы плаща. Облака крылатыми небесными существами встали из-за Севернского залива, указав ему двойную серо-белую полосу, которая была его родной землей, Уэльсом, далеко на западе, на том самом западе, куда ушли друиды и унесли с собою прошлое.
Грааль был не один; на свете существовал, или существует, или будет существовать, не один Грааль, а пять, пять Граалей, и нужно пять Персивалей, чтобы их все найти. Есть Граали земли, воды, огня, эфира: камень, чаша, кратер или горн, и та лохань, что в руках у Водолея, знака воздуха. И еще один — Грааль квинтэссенции. Если только этот Грааль не есть вся как она высится над нами перевернутая, о семи сферах, небесная твердь, которая содержит в себе все вещи, которые содержатся внутри всех вещей, чаша, из которой должна испить всякая душа, хочет она того или нет.
Он подумал: едина ли вселенная в себе самой? И верно ли, что в каждой ее части содержится вся она как единое целое?
Много лет назад, много-много лет назад, он открыл знак, который мог означать самую суть вселенной. Он вычертил его при помощи линейки и циркуля и долгие годы потом держал этот знак перед мысленным взором и наблюдал за ним: не станет ли он разрастаться, не станет ли он притягивать к себе те вещи, из которых создан мир: огонь, воздух, землю, воду; числа, звезды, души. И чем дольше он за ним наблюдал, тем явственнее видел, что именно так и происходит. Он стал иероглифом, похожим на иероглифы Эгипта, в которых заключено знание, невыразимое иным путем, поскольку слова чересчур длинны, дабы им его доверить. Он носил этот знак с собой, как женщина носит ребенка, покуда однажды в Антверпене (в ту неделю он сам был — огнь познания, неопалимая купина) не доверил его маленькой книге, и вывалил все, что знал о нем, написал, не ведая, что творит, и очнулся только тогда, когда стал пуст.
Он написал; он отдал написанное в набор, и книга вышла из печати.
Даже и сейчас тот знак, что он тогда вычертил, мог оказаться знаком, за которым стоит самая суть вселенной. Но теперь он сделался печатью, которой запечатаны тайны. Он ушел от Джона Ди, и Джон Ди более не понимал им же самим нарисованного знака; как не понимал книги, им же самим написанной.
Может статься, он снова поймет и узнает. Может статься, это произойдет именно сейчас. И нет такого вопроса, на который ты не получил бы ответ.
Ястреб, неподвижно висевший, глядя вниз, в самой середине неба, начал падать по длинной и плавной дуге. Солнце садилось в море; доктор Ди почти физически слышал, как оно шипит о воду. I
Обойти Логр, как солнце обходит год по кругу; взыскуя круговорота творения, и найти в своем же собственном замке-Грааль, долгожданный, вожделенный, тот, что предназначен тебе и только тебе. В Высокой Истории, которую доктор Ди прочел когда-то на древнем языке, имя Персиваль производилось от Par lui fef: самим собой сотворенный.
