- Извините, Андрей Николаевич, - перестал смеяться Ефим, - но я не могу отнестись к вашему предложению иначе, как к шутке. Почему не поставить меня, к примеру, мастером парфюмерного производства или не назначить зоотехником? Мало того, что я ничего не смыслю в литье, я, признаюсь, даже в бытность мою журналистом ни разу не побывал в литейном цехе, не довелось... А тут сменным мастером, - Ефим опять не удержался, чтоб не рассмеяться, - анекдот!
- И все же не торопитесь с отказом. В литейном, как бы это сказать, нестандартная ситуация. Смена, о которой идет речь, отстает. Да и дисциплина там того... коллектив смены состоит отчасти из бывшего уголовного элемента...
- Уголовников?! - вскинул брови Ефим.
- Бывших уголовников, не перебивайте меня, пожалуйста. Да, бывших уголовников. Они отбыли сроки наказания, к военной службе по разным причинам не пригодны. В мирное время мы таких к заводу на пушечный выстрел не подпустили бы. Но теперь война, ничего не поделаешь - люди нужны... Вот приступите к работе, сами увидите, что за народ.
- Андрей Николаевич! - взмолился Ефим. - Зачем вы все это мне втолковываете? Я ведь вам никакого согласия не давал! Зачем мне такой подарок?
Родионов сделал вид, что пропустил мимо ушей возражения Ефима:
- Смене нужен не столько технически грамотный, сколько волевой, решительный человек, а вам этих качеств не занимать. Я ничего не утаил о вас от начальника цеха... Ничего.
- И как он? - с интересом спросил Ефим.
- Подумал и сказал: «Давайте попробуем. Может, ваш фронтовичок и впрямь скрутит эту вольноопределяющуюся компанию». Повторяю, Ефим Моисеевич, там командир нужен. А специалистов по литью - хоть отбавляй!
Родионов глянул на часы.
- Через десять минут я должен быть у директора... В общем, так: тысяча пятьсот, премиальные столько же, если план выполните, еще кое-что весьма полезное... Соглашайтесь, не пожалеете.
Ефим немного подумал, решил отказаться, но неожиданно для самого себя вдруг сказал:
- Согласен.
- Вот и отлично! Направление получите у инспектора. Дерзайте, обязательно выйдет!
Кивнул дружески.
Литейный цех представлялся Ефиму этакой огнедышащей махиной, где полуголые люди, обливаясь потом, формуют какие-то огромные заготовки. Он приближался к литейке со смешанным чувством любопытства и, чего греха таить, опаски. «В литейном деле ничегошеньки не смыслю, смена - бывшие рецидивисты, вдобавок - жара, смрад... Перспектива! Черт меня дернул согласиться», - с такими невеселыми думами он вошел в цех и оказался в относительно небольшом светлом помещении. Ни дыма, ни смрада, ни духоты. Мужчины и женщины работали в спецовках. Лишь один человек, как позже узнал Ефим, заливщик металла, приземистый блондин лет тридцати пяти, был по пояс оголен... Ефим засомневался: сюда ли попал, литейная ли это? Первый же рабочий рассеял его сомнения.
... Ефим постучался в кабинет начальника цеха. Мужчина, как показалось ему, лет под пятьдесят, с интеллигентным, чисто выбритым лицом, оценивающе посмотрел на вошедшего внимательными голубыми глазами, изящным актерским жестом указал на стул.
- Садитесь, товарищ... - он глянул в направление, - садитесь, Ефим Моисеевич, - повторил вежливо. Повертев между пальцев телефонный шнур, добавил: - Родионов мне рассказал о вас подробно, кроме... кроме... Илью Муромца я, признаюсь, не ждал, однако...
- Однако и Наполеон Бонапарт с виду был не ахти, - с усмешкой парировал Ефим, - и все же...
- И все же, - улыбнулся в свою очередь начальник, - для такой должности не мешало бы вам быть, как бы сказать, посолиднее, что ли. Родионов вас обо всем предупредил?
- Обо всем, без прикрас.
- Согласился я взять вас на испытание, товарищ Сегал, не от хорошей жизни, на авось... Да, простите, я не представился: Олег Николаевич, а фамилия - литературная - Батюшков.
«Занятно, - подумал Ефим. - Он и в самом деле похож на поэта Батюшкова...»
- Спасибо за откровенность, Олег Николаевич, не буду притворяться, и у меня, пожалуй, решающим доводом для согласия работать у вас было то же самое «авось».
