Он даже не подумал усомниться в увиденном. Так хотелось верить. Вскочил с кровати, едва не упал. Доковылял до окна, распахнул настежь:
– Входи!
Она влетела в комнату, плавно опустилась, коснулась ногами пола.
– Здравствуй, Дьёрдь.
Схватил в объятия, заглянул в глаза. Разочарованно застонал:
– Анна…
– А ты кого ждал, любимый? – рассмеялась. – Уж не другую ли? Забудь. Та мертва, в сырой могиле гниет.
Дьёрдь ощутил холод, исходящий от Анны, выпустил ее, отпрянул:
– Кто ты?
Она раскинула руки, закружилась по комнате, тихо, нежно смеясь, играя с лунным саваном. Турзо видел, что ноги ее не касаются пола, Анна танцует, словно пылинка в воздухе.
– Кто я? Что я? Я – судьба твоя, Дьёрдь… Как же ты проглядел?
– Ты тоже мертва?
– Не жива. Хочешь видеть мое настоящее лицо?
Не смотреть бы. Да он не мог. Зрелище зачаровывало. Черты ее поплыли, изменились, и вот уже перед ним стояла наполовину женщина, наполовину кошка. Открыла пасть, показала длинные клыки. Лидерка, понял Дьёрдь. Та, что приходит по ночам и пьет из людей кровь. Что ж, достойное проклятие для убийцы.
И для него наказание…
Он расстегнул кафтан, рванул рубаху на шее. Закинул голову, открывая горло.
– Убей.
Женщина-кошка склонила голову, насмешливо рассматривала Турзо.
– Убей, – повторил он. И добавил робко: – Прошу…
Кошка протяжно мяукнула, снова обратилась в Анну, произнесла мягко:
– Нет, Дьёрдь. Не стану я тебя убивать. Живи. Живи с этим.
Он упал на колени:
– Убей, умоляю. Сил нет…
– Что ж сам себя не убьешь? – равнодушно спросила Анна. – Ах да, ты же примерный евангелист, в Христа веруешь. Такие себя убивают только вином… Да ты и так не сможешь, Дьёрдь. Ты еще здоров и крепок, хоть и стар.
Он молчал, склонил голову, все еще надеясь, что Анна передумает.
– Хотела обратить тебя, – продолжала лидерка, – но ты не так уж грешен, не сможешь всей душою захотеть искажения.
– Я не грешен? – Дьёрдь горько усмехнулся.
– Ты про мать? Так ведь не так уж и велика твоя вина. Ты просто не поверил. Позволил себя обмануть. Вот и все. Ведь наверняка она тебя и сама простила? Признайся, простила? Хотя… что в том проку: ты ведь сам себя никогда не простишь! Сожрешь ведь себя, Дьёрдь. Живи с этим. Вот тебе наказание. Не за предательство. За него ты сам себя наказываешь. За то, что мою любовь не принял.
Подплыла обратно к окну, медленно растворяясь в лунном луче, превращаясь в жемчужное облако. Потом вдруг вихрем ринулась обратно – не человек уже, призрак, яростно завизжала в лицо Дьёрдю:
– Все могло быть иначе! Твоя любовь могла меня остановить!
Он чувствовал леденящее прикосновение, запах тлена от ее губ, слышал безумие в ее визге, ждал смерти, желал ее…
Но нет. Истаяла, вылетела туманом в окно. Оставив его жить с этим.
Владивосток, май 2012 года
– Клан Батори промышлял этим бизнесом вот уже лет пятьдесят, и все было прекрасно, – рассказывал мастер Чжан.
Мы сидели в просторной комнате резиденции клана киан-ши: мастер Чжан, мастер Хо, учитель Сии, отец Константин и я. Пили зеленый чай с какими-то замороченными китайскими пирожными. Мастер Чжан, конечно, ничего не пил. Только поглаживал свою мартышку.
Прошла неделя после бойни в бункере. Я отдохнул, рана на плече начала затягиваться. Все эти дни меня никто не беспокоил: утрясение формальностей с властями по поводу разрушенного подземелья, как и объяснение, почему в небе над городом летали нетопыри и звероящеры, церковь взяла на себя.
И вот сегодня мне позвонил отец Константин, передал приглашение к мастеру Чжану. Отказаться, ясное дело, было нельзя – кто б мне позволил.
Теперь, в дружественной атмосфере – это с упырями-то – мы обсуждали произошедшее и делились информацией.
– То есть, народ не помирал? – переспросил я. – Действительно омолаживался, выздоравливал без всяких побочных эффектов?
– Действительно. Сложности начались только после того как Джанджи стал Высшим. Тогда все, в ком была его кровь, попали под влияние звериного разума. А вообще, услугами Батори полвека пользовались самые богатые и влиятельные люди планеты. Анна всегда работала по одной и той же схеме.
Я вспомнил инфу, нарытую нами в интернете, и проявил осведомленность:
